– Здорово. – Аверин слегка покачнулся. – У меня никогда не было братьев.

– Бедный мальчик. – Радзинский поддержал его за локоть. – Может, лучше в кресло?

– Давай, – покладисто кивнул захмелевший аспирант. – А то я что-то устал…

До кресла Радзинский его не довёл – повинуясь внезапному порыву, повернул к дивану. Как оказалось, внутреннее чутьё его не обмануло. Едва затылок Аверина коснулся диванной спинки, Николай закрыл глаза и резко обмяк, бессильно уронив руки. Радзинский обратил внимание, какие синяки красуются у него под глазами.

– Не высыпаешься, аспирант, – хмыкнул он себе под нос.

Несколько минут спустя, Аверин уже крепко спал, уткнувшись носом в принесённую Радзинским подушку. Кружева, которыми был оторочен пододеяльник, невесомо касаясь аверинских щёк, очень трогательно оттеняли его нежный младенческий румянец.

Радзинский снял ботинки, чтобы не топать, и принялся неслышно убирать со стола. Покончив с этим занятием, он погасил ярко освещающую комнату двухъярусную люстру и включил стоящий в дальнем углу рядом с креслом торшер – чтобы названый брат, не дай Бог, не испугался, проснувшись посреди ночи в незнакомом месте.

– Олежек, я его напоил…

– Кого? – голос Покровского в телефонной трубке спокоен, но неприветлив.

– Нашего аспиранта… – Радзинский хохотнул и покосился на плотно прикрытую дверь кухни. – Олежек, он мне прямо в лоб ляпнул, что я, дескать, манипулятор, бабник и чёрный маг. Нет, ну, ты скажи, это нормально?..

– Отрадно слышать, что хоть кто-то не стесняется говорить тебе правду в лицо… Кстати, что значит «напоил»?

– Это значит, что я довёл его до белого каления, он опрокинул в себя разом двести граммов коньяку и отрубился.

– Ну, ты и сволочь!

– Не отрицаю…

– И ты полагаешь, что это станет прологом вашей крепкой дружбы?

Слышно было, как Радзинский чиркает зажигалкой, прикуривая.

– Да ничего я не думаю. Так получилось. Зато я хоть чего-то от него добился. Неприятно, конечно, такое о себе слышать… Никогда бы не подумал, что я чёрный маг! Как тебе такое заявление?!..

– И почему я не удивляюсь?.. Но, если серьёзно – никакой ты не чёрный. Даже если и маг. Просто ты беспринципный, наглый и настырный…

– У нас сегодня вечер критики товарища Радзинского?

– Товарища Радзинского полезно иногда попинать, чтобы в чувство его привести. А то уж больно ты избалован фортуной. Это сильно тебя дезориентирует, Викентий. И ты теряешь чувство реальности.

– Которой реальности? – Радзинский зловеще усмехнулся. – Когда я вижу, за какую ниточку потянуть, чтобы человек нужную бумажку подписал – в самом деле вижу – это реальность? Когда я тяну, и он подписывает?

– Ты опять? Сколько раз мы это уже обсуждали!..

– Вот именно. А мне надоело обсуждать. Надеюсь, теперь у меня появится шанс разобраться.

– Ну, надейся…

– Обиделся?

– Ну, обиделся – ну, и что?

– Зря. Ты ведь тоже всегда хотел разобраться? Так? И чего ты теперь бухтишь?

– Ничего. Не нравится мне, как ты с людьми обращаешься. Прав твой аспирант. Надеюсь, он тебе хвост прижмёт…

– Да, я ведь не против, Олежек! Лишь бы толк был…

– Ну, тогда – удачи! Аспиранту…

Завтрак давно остыл, а Николай всё не просыпался. Радзинский уже несколько раз заглядывал в гостиную, но каждый раз видел только взъерошенную макушку укутанного одеялом аспиранта. Когда стрелки часов подобрались к полудню, Радзинский решил, что пятнадцати часов сна довольно даже для хронически невысыпающегося человека и отправился гостя будить.

Он присел на диван и мягко положил свою могучую руку на выступающее под одеялом худое мальчишеское плечо: Аверин лежал к нему спиной, свернувшись калачиком, и укрывшись чуть ли не с головой.