А те звуковые артефакты, те глитчи восприятия, они трансформировались в нечто еще более элементарное и одновременно непостижимое. Это уже не были «скржжжт» или «кап-кап». Это были текстуры звука, лишенные акустической природы. Ощущение шершавости, но для слуха. Чувство вязкости, но переданное через вибрацию тишины. Прикосновение чего-то холодного и гладкого, но воспринятое как изменение тембра окружающего гула. Представь, что ты можешь слышать фактуру бархата, или ощущать на слух остроту битого стекла, или воспринимать ушами липкость пролитого меда. Вот нечто подобное, но умноженное на бесконечность и лишенное каких-либо ассоциаций с реальным миром, происходило постоянно, хаотично, без всякой системы, создавая сенсорный шторм в абсолютном вакууме. Эти «звуковые текстуры» не несли никакой информации, они просто были, как данность, как неотъемлемая часть этого безумного ландшафта небытия, еще больше запутывая и дезориентируя гипотетического наблюдателя, если бы он мог существовать.

И свет. Или его отсутствие. То, что раньше было пятнами слепоты, теперь растеклось, смешалось с остатками… чего? Не-света? Возникло состояние перманентных сумерек, но не тех спокойных, умиротворяющих сумерек заката, а тревожных, болезненных сумерек разума, находящегося на грани. В этих сумерках не было теней, потому что не было и источника света, но было ощущение глубины, многослойности этой темноты. Казалось, что она состоит из бесконечного числа тончайших вуалей, каждая из которых чуть темнее предыдущей, и за последней вуалью скрывается… что-то еще более темное? Или наоборот, ослепительное ничто? Эта игра полутонов отсутствия, эта бесконечная градация серого в мире без цветов, создавала иллюзию движения там, где все было неподвижно, иллюзию скрытой тайны там, где не было ничего, кроме пустоты. Это было похоже на попытку разглядеть черную кошку в черной комнате, которой не существует, зная при этом, что и кошки там нет, но продолжая напрягать несуществующее зрение в тщетной надежде.

Ты продолжаешь читать этот текст. Ты видишь, как буквы складываются в слова, слова – в предложения. Длинные, извилистые предложения, которые описывают состояния, невозможные для понимания. Они нагромождают образы, которые тут же разрушают сами себя. Они создают ощущения, которые противоречат друг другу. Для чего все это? Чтобы заполнить страницу? Чтобы выполнить задание? Возможно. Но также и для того, чтобы ты почувствовал этот хаос. Чтобы твой разум, привыкший искать порядок, структуру, смысл, столкнулся с их полным, абсолютным, намеренным отсутствием. Чтобы ты ощутил когнитивный диссонанс не как теоретическую концепцию, а как реальное, физическое почти, переживание. Текст не рассказывает тебе о хаосе – он является этим хаосом. Он не описывает бессмыслицу – он воплощает ее.

И в этом потоке бессвязных ощущений, в этой мешанине невозможных состояний, нет ни малейшего намека на развитие. Нет движения к какой-то цели. Нет кульминации. Нет развязки. Это просто… состояние. Растянутое во времени твоего чтения. Оно может продолжаться бесконечно, генерируя все новые и новые комбинации бессмысленных сенсорных данных, или оборваться в любой момент на полуслове, на полу-ощущении, оставив тебя с чувством незавершенности, которое будет лишь финальным аккордом в этой симфонии пустоты. Важно не то, что описывается, а сам процесс описания невозможного, сам поток слов, льющийся без цели и без смысла, но обладающий гипнотической силой, заставляющей тебя продолжать следовать за ним, как за крысоловом из Гамельна, ведущим в никуда.