— Син-эр… — тихо окликнул Хун Сянъюнь. Супруга не шевельнулась.

Тогда он, не вытерпев, взял Ань Син за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. Два тёмных озерца, с едва уловимыми искорками любопытства на самом дне.

Хун Сянъюнь невольно сравнил её с женщиной, сорвавшейся с крыши в его видении — нет, он не мог ошибиться! И там, и здесь была Ань Син — непревзойдённая красавица, способная лишь одним взглядом сбить летящих по небу гусей или утопить проплывающих в реке рыб.

[Легенда о прекрасной Кси Ши гласит, что от одного её взгляда рыбы переставали плыть дальше и тонули, а гуси забывали махать крыльями и падали на землю. В Китае сравнение с Кси Ши и упоминание об утонувших от женской красоты рыбах и упавших гусях звучит, как комплимент]

— Син-эр… — повторил он, вкладывая в голос всю доступную мягкость, — ты весьма наблюдательна, моя прекрасная Син-эр… Но я не знал, что ты настолько хорошо разбираешься в целительстве.

— Не разбираюсь. Видела похожую рану у отца.

У отца? Хун Сянъюнь не припоминал, чтобы генерала Ань кусали девятихвостые лисы. Почему она сказала это?

— У лисиц сильный демонический яд. Тебе нужно привести внутреннюю ци в порядок, иначе рана даст о себе знать.

И в этом супруга не ошиблась. Полученная рана при всей безобидности способна вызвать обратное течение ци. Однако он не думал, что Ань Син сама найдёт причину, чтобы дать ему возможность уединиться.

— Ты права, Син-эр. Прости меня... — Хун Сянъюнь нежно коснулся пальцем её щёки.

— За что? — взгляд Ань Син казался невинным.

Неужели его супруга притворяется лучше дяди Нефритового императора? Или… он надумывает лишнего, всё ещё находясь под влиянием того странного видения?

— Сянъюнь, — Ань Син в нетерпении подалась к нему всем телом, пристально вглядываясь в лицо, — за что именно ты просишь прощения?

— Я вынужден уединиться для медитации. Прошу прощения за то, что не смогу видеть тебя каждый день и… каждую ночь.

Уши супруги тут же мило покраснели, выдавая её смущение.

— Особенно за ночи прошу прощения, — с улыбкой добавил он. — Но обещаю, мы обязательно наверстаем упущенное.

— Зачем говоришь такое? — Ань Син шутливо ударила его по плечу и тихо рассмеялась. — Какой бесстыдный супруг!

— Правда? — Хун Сянъюнь незамедлительно обнял её, крепко прижав к груди. — И насколько я бесстыден в твоих глазах?

— Глупец… — глухо донеслось в ответ откуда-то из-под широкого рукава — супруга зарылась лицом в одежды и не собиралась показывать его.

— Я очень люблю тебя, Син-эр. Никогда не забывай этого...

Хун Сянъюнь знал — простые слова прозвучали, словно маленькая угроза. Но не жалел об этом.

Больше всего сейчас ему хотелось увидеть глаза Ань Син. Изменился ли её взгляд? Он лишь слышал, как встревожено стучало чужое сердце под его ладонями. А перед глазами стоял пугающий образ: небожительница, стремительно несущаяся к мраморным плитам широкого дворика напротив белокаменного Юньци. Безвольно раскинутые руки, закрытые глаза и… расплывающееся по спине алое пятно свежей крови.

Не нужно быть целителем, чтобы знать наверняка — её изначальный дух повреждён проникающим ударом бесформенного пятна, что напоминало ртутную каплю.

Но есть ли что-то общее между той раненой женщиной и его супругой, кроме очаровательной внешности?

***

— Дагэ! — звонкий голос пронёсся над пропастью, отделяющей дом на горе Гаочунь от остального клана, и разбился о серые камни. — Дагэ! Дагэ Шиюань, я пришёл!

[дагэ — обращение к самому старшему брату, очень близкое, семейное]

Опять он назвал прежним именем! Сколько можно повторять — Вэнь Шиюаня больше не существует для этого презренного мира. Фан Синюнь вздохнул и открыл глаза. С горного уступа, на котором он устроился для медитации, был хорошо виден мост, перекинутый через пропасть.