– В Китамаре нет никаких торговцев людьми, – возразил Гаррет.

– Есть, – сказал Канниш и в этот раз не вскинул подбородок. Луна очертила вокруг его глаз пятна теней, и Гаррету стало зябко вовсе не от легкого ветерка. – Я тоже считал так, как ты, но они есть. По ночам в этом городе случаются такие вещи, что на закате мне охота прибить моих сестер гвоздями – чтоб только сидели за закрытой дверью. Знали бы люди то, что знает стража, вообще из дома бы не выходили.

Маур и Таннен свернули налево, на юг, вдоль реки. Если пройти достаточно далеко, то они окажутся в Притечье. Мимо прогромыхала арестантская телега, еще воняя дерьмом и дохлыми животными, которых осужденные уже повыбрасывали в реку. Люди на задней подножке телеги смотрели в никуда, как трупы, отупев от усталости. Возле извозчика сидел человек в синем, и на боку у него болталось кожаное погоняло – вроде набалдашника на конце ремешка. Направляясь обратно в острог, он окликнул Таннена с Мауром, и те приветливо отозвались.

– Город сожрет сам себя, коль перестанет точить на нас зубы, – произнес Канниш. – Как любил повторять дядя Марсен. Но теперь это я и сам вижу.

Они вышли на открытую площадь, где у воды встречались две дороги. У низкой каменной ограды примостился наливной колодец, а по бокам росли здания, как плечи нескладных мужчин и женщин. Маур вдруг остановился, и Таннен, прежде чем обернуться, сделал еще пару шагов. У Гаррета кольнуло в животе. Наверняка это россказни Канниша нагнали на него страху, но ночь ощушалась теперь немного прозрачней, немного ярче и немного острей.

Поравнявшись с Мауром, Канниш хмыкнул. Их невысокий товарищ держал голову слегка набок, подобно псу, услыхавшему подозрительный шорох, и ответил, будто Канниш задал вопрос:

– Вот корабельный сарай Оньяна Гримна.

Канниш взглянул в направлении реки. Корабельный сарай был большим и высоким, одним фасадом он выходил на улицу, а другим – к темной воде. На противоположном берегу возвышались Старые Ворота, точно сам город взирал на них сверху вниз. Или бог.

– Похоже на то, – сказал Канниш. – И чего?

– Я слышал голос, – сказал Маур. – И глянь на то окно. Оно завешано тряпкой, но…

– Там свет, – сказал Таннен и вытянул меч. Лунный луч блеснул на металле. – Там кто-то есть.

Канниш придержал Гаррета за предплечье.

– Жди нас здесь.

Наполовину недовольный, наполовину обрадованный, Гаррет присел на низкую каменную ограду, спиной к темноте. Он смотрел на лодочный сарай. Днем на этих самых камнях сидят портовики и погонщики, слуги с полными овощей и хлеба корзинами, и никто не чует никакого ужаса. Но в темноте все по-другому.

– Порядок, Маур, – сказал Канниш. – Мы справимся.

– Я пойду с вами, – сказал Гаррет.

Таннен повернулся с ухмылкой:

– Желаешь помочь – не стой на дороге.

– Лучше, если останешься. – Голос Маура дрожал.

Гаррет приложил ладони к камню ограды и с замиранием сердца наблюдал, как трое младших стражников рассредотачиваются и идут к лодочному сараю – и тому, что внутри.

Сарай был большим и высоким, как бальный зал, но на этом вся схожесть и оканчивалась. Заполненный водой шлюз занимал половину того, что сошло бы за танцевальный пол. Если громадные створки шлюза отпереть, то через Кахон можно было увидеть Старые Ворота, увенчаные Дворцовым Холмом, но вместо этого взгляд упирался в немереную ширь плотно подогнанной древесины и реку, струящуюся в нескольких дюймах внизу.

Полускрытую мраком крышу обтягивала паутина канатов, шкивов, цепей с подвесными мостками и старыми железными балками направляющих. Сверху в темноте висела плоскодонка, ее корпус был частично разъят, как у огромной недовыпотрошенной рыбины. Воздух пропах тут смоляным варом и лаком, а от смеси испарений с крепленым вином кружилась голова и слегка подташнивало.