Под надзором Славы уборщики вышли на улицу, где их встретила разрушенная гора мусора и недовольная группа жителей. Эрнест все время дергал Есения за рукав, но не находил отклика: тот смотрел перед собой отсутствующим взглядом – сошел с орбиты в самый неподходящий момент.

– Нам надо валить. Ключ у Славы, я помню, – шепнул Эрнест коллеге, но никакой реакции от него снова не последовало.

Девушка показывала им на валяющийся мусор, отрывисто диктовала условия и график работы, словно они останутся здесь надолго. Эрнест напрягся, понимая, что его план рушится на глазах из-за бестолкового Есения. Однако он хотел выбраться из этого странного места, поэтому решил действовать в одиночку. Здесь не перелезть, не перепрыгнуть – только хватать ключ и бежать. Так Эрнест и решил поступить.

– Все поняли? – твердо спросила Слава.

Эрнест быстро кивнул – он явно не девушке адресовывал этот жест. Кивнул он себе, мысленно утвердив план. Мужчина толкнул Славу в сторону – она упала, громко взвизгнув. Все ее племя мигом обернулось и помчалось в сторону Эрнеста, обыскивающего девушку, и Есения, который то ли облака считал, то ли восхищения к здешнему быту преисполнялся.

– Да чтоб тебя! – буркнул Эрнест. Ключ не нашелся.

Эрнест подскочил с места и понесся прямиком к лестнице. Бежал он быстро, но гадкие оборванцы оказались проворнее. Уборщику не позволили добежать до ворот – словили всем скопом еще на первых ступенях. На него навалилась куча немытых людей, чья вонь не оставляла места кислороду, и Эрнест, несмотря на сопротивление, отключился.

* * *

Есений и Эрнест снова сидели в маленькой комнате, которую они бы предпочли больше никогда не видеть. Изрядно помятый Эрнест устало осматривал помещение, размышляя, что из всего этого барахла лучше всего подходит для спасательной операции. Есений, как и до очередных посиделок в неволе, был непригоден для участия в этом сложном деле.

– Мне вот интересно, – нарушил тишину Эрнест, – а ты здесь как появляешься? Вечно меня вырубают. Скоты.

Есений продолжал хранить молчание и игнорировать присутствие человека, чей нрав был непереносим и губителен для его нежной натуры. Его сознание штурмовал страх в очередной раз перед Эрнестом провиниться, поэтому никаких попыток сделать хоть что-то существенное он не предпринимал. Помог уже: привел по адресу.

Безучастным взглядом Есений посматривал то на одну стену, то на другую. В какой-то момент его глаза мертвой хваткой вцепились в участок у кровати – затемненный, но вполне распознаваемый – и наполнились первобытным ужасом. Из-под кровати торчали рукава типичной для уборщиков формы. Рукавов было много, словно здешние жители ограбили уборщика-осьминога. Конечно, даже Есений пришел к осознанию: насколько был невозможен коллега со щупальцами, настолько же была реальна его находка.

– Мы здесь умрем, – хмыкнул Есений.

Эрнест поперхнулся от неожиданности и удивленно вскинул брови. Обычно, Есений никогда не говорил о смерти применительно к себе: кого угодно жалел, кроме себя, а сейчас перенимал роль Эрнеста, и это новое амплуа ему совершенно не подходило.

– Тебя тоже по башке треснули? Я так и думал, – съязвил он, а после услышал звонкие всхлипы. Есений опять разрыдался. – Да что с тобой такое?!

Есений вытянул шею, точно гусь, и вытаращил свои красные глаза, показывая, куда следует смотреть. Совсем с ума сошел, подумал Эрнест, но примеру коллеги все же последовал. Через несколько секунд он полностью согласился с заявлением Есения о скорой кончине и не на шутку встревожился.

– Сколько наших здесь полегло… – вздохнул Эрнест, продолжая всматриваться в неприятную картину из рукавов.