– Это была не она, – мягко возразил Есений. Эрнест только раскрыл рот в претензии и еще больше разозлился. – Ты слушай, я тебя прошу. Слава мне сказала, что ты им странным показался. Они заподозрили, что ты сюда не убирать пришел. Они просили одного уборщика, а мы пришли вдвоем. Так вот, когда ты начал меня преследовать, они подумали, что мне нужна защита.

– И тебя совсем ничего не смутило? – недобро расхохотался Эрнест и неодобрительно покачал головой.

– Меня связали, она сказала, до выяснения всех обстоятельств. Вдруг это я лишний?

– Ты умом тронулся? Что ты вообще несешь?

– Они знают нашу компанию и Осипа Марковича, – уже менее уверенно проговорил Есений.

– Потому что ты нашу подноготную на всю улицу протрещал, дебила кусок. Что мы из «Клин Клином», «Осип Маркович сказал то, сказал се», – противным голосом передразнил его Эрнест, состроив гримасу. – Ты бы им еще свои паспортные данные назвал, а потом удивлялся, откуда же у тебя столько кредитов!

Взгляд у Есения поник, губы по-детски задрожали. Он близился к тому, чтобы на месте разрыдаться. Тем временем Эрнест высказал еще не все, что собирался, но он стремительно устранял это вопиющее недоразумение.

– Теперь ты меня слушай, навигатор липовый. Мне звонил какой-то оголтелый мужик, мол, где вы есть из «Клин Клином». Я ему говорю, что мы на месте, так он разорался и сказал, что нас он не видит, а слепым он себя не считает, – Эрнест выпучил глаза на Есения. – Это что же получается, я его спрашиваю, не у вас горы из мусора строят? Он пожелал мне скорейшего увольнения и бросил трубку. Еся, скажи мне, тебе все это о чем-нибудь говорит? Мужик все-таки слепой или это ты дебил?

– Я полагаю, – Есений зажмурился, готовясь к реакции коллеги, – есть такая вероятность, что я чисто случайно мог удалить одну циферку, когда отправлял тебе адрес.

– Циферку? Циферульку одну? Маленькую такую? – Есений покивал, виновато улыбаясь, но глаза не открыл. – Вот же ты козел. И не называй меня Эрнестием. И сам ты маленький и круглый, понял? После такой лажи ты весишь пять тонн и грузовик. Сидим тут из-за тебя в заложниках у дикарей. Ну что, ты рад?

Эрнест добился того, чтобы Есений разрыдался. Плакал тот всегда громко, жалобно и горько: в общем, душераздирающе. Только Эрнеста задобрить было трудно: за слезами и соплями он видел лишь слабость – не трагедию.

Скрипнула дверь – перед уборщиками возникла фигура Славы. В руках она держала две булки хлеба не первой свежести.

– Твоя подружка пришла, ты смотри, – фыркнул Эрнест.

– Друзья не врут друг другу, – всхлипнул Есений, – и не обзываются. – Добавил он нарочно.

Слава подошла к мужчинам и прижала к их губам хлеб. Есений откусил, Эрнест раздраженно отвернул лицо.

– Ешьте. Силы нужны. Мы решили, что вы остаетесь. Оба, – девушка все-таки заставила булкой открыть Эрнеста рот и проглотить кусок. – Осип Маркович все сказал.

– Номер его назови, чувырла. Давайте уже сойдемся на том, что вы нас удерживаете против воли и вообще… – Слава остановила Эрнеста от дальнейшего возмущения, прижав к его губам хлеб.

Есений шмыгал и грустно жевал невкусную булку. Он мечтал о горячем чае, ягодных варениках и комфортном диване, но получал черствый хлеб да грубую пощечину от жизни. Чувствуя себя виноватым перед Эрнестом, уборщик не находил себе оправдания и погружался в состояние полной бесполезности.

– Сейчас я вас освобожу. Будете работать, – Слава утвердительно качнула головой.

Эрнест про себя посмеялся над наивностью этой дикой девчонки и задумал сбежать сразу, как только она выведет их с Есением наружу. Осталось дождаться подходящего момента.