– А вот скажи мне, чегой-то вы взяли моду кофе пить? Никогда мы его не пили. Ещё и с молоком. С Акипаки лаоши пример берёте. Так ведь природа всё за нас придумала. Молоко младенцам, а взрослому только беда от него. Чай, пейте чай, деточки. От горячего чая здоровее будешь. А кофе не пьёт никто, иначе бы на каждом углу продавали, – причитала себе под нос вьетнамка, вытряхивая последние крошки кофе в турку.

Ю улыбалась:

– Знаешь, Нюнг, мне писала подруга из Норвегии, что там всё наоборот.

– Как в Норвегии наоборот? Кофе сам за Нюнг через город едет?

– У них чая днём с огнём не сыщешь, все пьют кофе. Чай только в китайских лавочках продают. А такие лавочки лишь в крупных городах.

– Ну дела!.. – качала головой пожилая вьетнамка. – Как без чая жить? Чай лечит, согревает, чай пузо наполняет, когда есть нечего.

– У-у-у чем это пахнет? – в проёме двери показались длинная чёлка и нос Тао. Он вытянулся вперёд, будто ловил волну запахов. – Что у нас тут? – Тао с закрытыми глазами начал тыкаться носом в тарелки. – Мантоу[6] и яйца? Нет, дайте ещё понюхать – баоцзы с бобами? Угадал, Нюнг?

– Не угадал, с грибами! И яичная лапша с фасолью! Всё горячее, налетай, не зевай.

– У-у-у какой я голодный! – Тао отправил в рот целиком ароматный, сочащийся паром пирог.

– Диди! – вскрикнула Ю. – У тебя изо рта сыплется!

– Мнмн, фпак фкуфнее!

– Я не могу на это смотреть! – Ю закатила глаза. – Как тебя воспитывать?

– Не мовеф, не фмотри и не наво меня фофпитывать, – чавкал Тао, роняя крошки на одежду и под стол.

Нюнг, не переставая улыбаться и кивать головой, снимала фартук, поправляла волосы и скрипела:

– Пойду с собаками. Не всё им на крыше гулять. А ещё говорят, скоро вечером в лифт с собаками пускать не будут. Вот и думай, как Нюнг с собаками спускаться, как на верхний этаж подниматься.

– Да, слышала новость… Но погоди, – остановила её Ю. – Расскажи нам про собак. Надо разобраться, что происходит.

– Что происходит? – Тао приготовился запихнуть в рот следующий баоцзы. – Завтрак съешь сам, обед с другом, ужин снова сам, так говорил великий Тао Сян, завоевавший полмира! – глаза парня довольно блестели.

Тётушка Нюнг устроилась на стуле и начала рассказывать:

– Собаки как с ума сошли. Я сижу они играют, разбегаются, друг в друга врезаются, палочки грызут – всё, как обычно, всё, как обычно, резвятся наши хвостики. А потом – ба! Что за наваждение? – вьетнамка всплеснула руками. – То сядут, то лягут, то ко мне прибегут и лапы подадут. И всё вместе! Всё вместе делают! Как куклы заведённые.

Тао захохотал:

– Прямо вместе?! Вот бы посмотреть! И в цирк ходить не надо!

– Ну и посмотри! Поди сам и посмотри! – губы вьетнамки совсем исчезли, так она их поджала. – Думаете, вовсе Нюнг плоха стала, из ума выжила, сказки рассказывает?

– Ты на свисток случайно не нажимала в этот момент? Где он лежал? В руке? В кармане? Сам же он не включается.

– Не включается! Не включается! – заскрипела Нюнг, роясь в кармане. – Думаешь, ничего не понимаю. Понимаю. Достала его тогда, положила рядом, смотрела на него, на собак. На нём огонёк загорается, если нажать. Никто не нажимал. Огонёк не горел, а собаки всё куролесят, как с ума двинулись… – она наконец выудила свисток из глубокого кармана и протянула его парню.

– Ты посмотри, посмотри, Тао, вдруг он сломался? Перемкнуло что, лампочка перегорела, а? Погляди, Тао. Надо разобраться.

Тао нажал на кнопку, раздался свист, означающий команду «Ко мне!». Из коридора показалась рыжая морда Чико. Он подбежал к хозяину, приветливо виляя коротким хвостом. Тао нажал на другую кнопку, все услышали команду «Сидеть!». Спаниель послушно уселся, с ожиданием глядя на парня: «Играть будем?!» Тао потрепал пса по загривку и уже собрался выбрать другой сигнал, как вьетнамка набросилась на него, махая руками: