* * *

– Вот что, – Лёвкина отвязали от стула и поставили на ноги. – Бегом в ванную подмываться, сейчас поедешь с нами.

– Куда?

– Куда надо.

На подламывающихся ногах, с трудом сдерживая подкатывающую к горлу тошноту, Лёвкин поковылял в ванную. Закрыв за собой дверь и включив воду, он бросился к унитазу, вцепился в него, словно утопающий за спасательный круг, и минут пять корчился в рвотных спазмах.

Вытирая выступившие на глазах слезы, он, пошатываясь, встал, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало.

Когда-то, в молодости, он был интересным мужчиной. По крайней мере, женским вниманием он не был обделен никогда. Чего скрывать, себе он тоже нравился. Благородный, породистый профиль, умные глаза, высокий лоб, аккуратные, ухоженные усы; все это выгодно отличало его от серого, невзрачного, вечно пахнущего перегаром и не стираными носками простого мужичья. Годы не испортили его, а наоборот, добавили ему солидности. Глядя на него, никто не посмел бы сказать, что Лёвкин похож на неудачника и аутсайдера. Наоборот, он производил впечатление респектабельного, уверенного в себе человека, идущего по жизни также непринужденно, как океанский лайнер по спокойному морю.

Такое впечатление он производил раньше, но точно не сейчас.

Сейчас он был жалок. Настолько жалок, что Лёвкин, глядя на свое страшное отражение, вновь расплакался. Он не узнал себя. Сине-бурое месиво, увиденное им в зеркале, не имело с ним ничего общего. Глаза, заплывшие и потухшие, были чужими.

Плакал Лёвкин стоя под душем, плакал перевязывая себе голову, плакал одеваясь и замолчал лишь при выходе из квартиры, получив сильный тычок под дых.

Его усадили в его же машину и куда-то повезли. Москва, пролетающая за окнами, казалась чужой и зловещей.

– Другана твоего мы найти пока не можем, – доверительно сообщили ему. – Поживешь пока на хате вместе с нами.

– На какой хате? – напрягся Лёвкин. Мысль о том, что он не вернется к себе домой, почему-то сильно его испугала.

– На своей хате.

– То есть… дома?

– Дома. Он же к тебе домой ходит?

– Обычно он мне звонит.

– Куда звонит? Домой?

– Да.

– Ну так в чем проблема, б…!? – рявкнули на него.

– Нет проблем, – быстро ответил Лёвкин.

Впервые за эти несколько кошмарных часов Лёвкин успокоился и взял себя в руки. Ситуация слегка прояснилась и это было уже значительно лучше, потому как нет ничего хуже пугающей неопределенности. Теперь надо собраться с мыслями, хорошенько все взвесить и попытаться найти выход.

Лёвкин верил в себя и надеялся, что он обязательно выпутается из этой истории. Он всегда добивался того, чего хотел, добьется и на этот раз. В конце концов, в жизни бывают вещи и пострашней. Главное – он жив, в отличие от несчастного алкаша. А раз он жив, то способен шевелить мозгами. И именно эта способность всегда была его наиболее сильной стороной.

Не надо отчаиваться. Как сказал кто-то из великих, в жизни не бывает безвыходных ситуаций.

Лёвкину так хотелось в это верить.

* * *

Когда позвонил Чернов, Потапов еще валялся в постели и размышлял об одной непростой вещи – опохмеляться или нет? Идти за пивом, или не стоит? С одной стороны идти было лень, но с другой стороны организм настойчиво требовал исцеления…

– Я готов, – просто и буднично сказал Чернов.

– А Ковалёв? – поинтересовался Потапов. – Ты с ним говорил?

– Говорил. Он согласен. Так что приезжайте.

– Когда?

– Сегодня после двадцати трех.

– Уже сегодня?

– Завтра будет поздно.

– Почему? – Потапову такая спешка не очень понравилась. В любом деле он привык действовать не спеша и обстоятельно.

– Не по телефону, – ответил Чернов.