На ней прекрасно подобранные туфельки, их тонкие подошвы отличаются девственной чистотой.

Лицо молодой женщины, спокойное и бледное, обращено прямо ко мне. Гагатовые волосы собраны сзади и сливаются с чернотой кладовки в глубине лавки. Чувственные губы легко подкрашены оранжевой помадой.

Кажется, что свет, падающий ей на лицо, исходит из источника за рамкой картины, так что я чувствую себя составной частью произведения. Поток энергии движется по линии изгиба ее руки, словно увлекающей меня вдоль реки.

Детали выписаны с точностью, достойной фламандской школы. Такой стиль нечасто встретишь в азиатском искусстве, тем более что пропорционально дама больше тех персонажей, что прохаживаются по торговому переулку.

По традиции китайцы изображают три плана в одинаковом масштабе… Эге, да тут на улице есть и европейские туристы. А эта пара… Можно подумать, это Мэл и Гийом!

Но только подумать – ведь эти прохожие постарше их.

Странно.

Я направляю туда искусствоведческую лампу, хватаю лупу. Поразительное сходство! Думаю, заметили ли они его сами и не потому ли купили картину. И внутренний голос шепчет мне: уж наверное да!

У Мелисанды острый дар наблюдательности. Неудивительно, что она смогла освоить язык мандаринов. Развила в себе гиперчувствительность к куче незначительных заданных величин, в которых сама может увидеть разницу. И откладывает их где-нибудь в уголке мозга, даже самые ничтожные. Причем такая способность ничуть не мешает ей видеть и все в целом.

Стоит только проявиться неясности, как у нее в голове включается сигнал тревоги. Все лампочки загораются красным. Ей может броситься в глаза даже песчинка в пружинном механизме. Она легко запоминает, что говорят люди, схватывает их противоречия, ложные уловки, фальшивые согласия. Это у нее безотчетное. В общем, она любит смотреть и слушать больше, чем разговаривать. Она быстро улавливает, насколько человек надежен, насколько он настоящий, можно ли стать ему другом. При ней лгуны, манипуляторы и мифоманы быстро бывают разоблачены.

Наливаю себе чаю. По утрам мой любимый – «Веддинг империал». Вдыхаю пряный аромат карамелизованного какао.

Вот странное совпадение…

Отставляю чашку. Пальцам слишком горячо. Беру в руки раму и ощупываю в поиске шероховатостей. Я проверяю. Есть просверленная дыра, подсказывающая: это для подвески картины. Замечаю такие же выемки с обеих сторон. Вот так штука! Значит, изначально был триптих, а эта картина – его центральная часть.