– А я предпочитаю «Альбайде».

– Из-за цветов. Понимаю!

– Ну, не такие уж они, и вообще темноваты.

– Да, зловещая картина! Душераздирающая!

Еще она с большим воодушевлением рассказала, что участвует и в образовательных программах, не забыв упомянуть о своей работе гидом по выставкам, руководит мастерскими, конференциями и учит стажеров.

– Преподаватель – это мне подходит больше всего, – недавно признавалась мне Лиза, – особенно курсов, которые я веду для студентов.

Заз не приходится скучать: столько задач на нее возложено, что о погружении в рутину и речи не может быть. Музей требует всего, что в силах человеческих, – и вот она последовательно выступает блюстителем-хранителем, выставок устроителем, публичных дискуссий руководителем… Она – звено, связывающее коллег с директором, помощница главного хранителя и, если надо, вникает во все, видит все музейные акции как одно целое. Это многому учит. У нее увлекательнейшая профессия, которая всецело подходит ей, – искусство, и ей так нравится им делиться, это для нее настоящая страсть.

Держу пари, ей придется по душе моя находка с ее зеленым анисовым цветом. Ведь обычными нюансами она пресытилась, а от такого придет в восторг!

И будет счастлива, что я попрошу ее о помощи.

Монпелье, юг Франции

13 мая 2002 года

Лиза

Еще одна почти бессонная ночь. Работы невпроворот. Надо будет заставить себя лечь пораньше. И еще эта конференция – какая уже по счету? – а я опять не смогла ему отказать… Когда я наконец скажу Люку «остановись»? Он не придает значения тому, что я трачу на все уйму времени! В ущерб сну! Не говоря уж о том, чтобы сходить хоть куда-нибудь: ни с кем не вижусь… кроме Люка! Впрочем, в конце концов, это не так уж и неприятно.

«Как искусство портрета дожило до нашей эпохи, пройдя через различные этапы своего развития в истории изобразительного искусства?» Тут у меня не должно возникнуть никаких трудностей. Я уже выбрала произведения для иллюстрации своего выступления.

Работа моя захватывает, но, признаюсь, откусывает много времени от моей личной жизни. Например, я уже целую вечность не плавала в бассейне… Надо бы, кстати, позвонить Мелисанде – пусть нас запишут на ближайшую субботу. А можно убить сразу двух зайцев – после наших заплывов поболтать в джакузи. Даже вспомнить не могу, когда мы с ней в последний раз позволяли себе девчачий ужин на двоих.

Эмалированный чайник поет свою пронзительную песню, отрывая меня от этих мыслей. Наливаю дымящийся кипяток в заварочный чугунный чайничек – это подарок Мэл на мои двадцать пять лет.

Балконное окно – нараспашку, и я любуюсь видом крыш Монпелье.

Легкий ветерок покачивает штору, принося неуловимо сладковатый запах, характерный для древних камней, сырых погребов и канав с лужами загнившей воды. Где-то внизу хрипло мяучит кот.

Мимолетный взгляд на себя в зеркало в оправе из полированного дерева, по случаю купленное на рынке. Сегодня утром немного круги под глазами. Придется накраситься. Пальцами приглаживаю непокорные тяжелые каштановые кудри, чтобы придать им обычную форму. Всегда неукротимые. Теперь я совсем близко к зеркалу, чтобы разглядеть новые морщинки вокруг ореховых глаз. Отступаю на шаг, без всяких иллюзий оцениваю походку; сама себе кажусь немного долговязой. Знаю, что слишком к себе строга. Мелисанда вдалбливает мне это каждый раз, как мы отправляемся на шопинг…

Торжественно распаковываю блузку цвета бутылочного стекла, купленную в интернете: вчера я вынула ее из почтового ящика. Не слишком ли приталена и не чрезмерно ли большой вырез для того, чтобы пойти в ней на работу? Главное – не показаться жеманной. С цепочкой на шее должно сойти.