Может быть, в предыдущей инкарнации японцем был?
Так нет же, голландцем был, если верить контактёру, я об этом рассказывал… двенадцать воплощений на земле, последнее – в Голландии, во время Великого посольства, как раз при Петре Алексеевиче… Впрочем, голландцы народ морской (а был же капитаном флота – военного и торгового, мог и в Японии бывать, кстати… почему нет?)
В общем, счастливый миг, всё совпало: я вдруг понял, что книга готова, всё сошлось, триста с лишним страниц выстроились, больше ничего не надо доделывать, с мелочами возиться можно бесконечно, а я и так устал… Позади не то что шесть месяцев… годы труда позади… В новостной ленте попалась запись именно японской музыки, я её тут же к себе в избранное загрузил.
Да, редкий миг, счастливый миг.
Сижу как самурай, с неподвижным, невозмутимым, загадочным самурайским лицом сфинкса, исполненного чувством полноты и совершенства бытия, и слушаю японскую флейту.
Редкий миг, счастливый миг.
Не думал, что может быть так хорошо жить.
А вот дожил, дал Бог.
Пол-Шаляпина, русская элегия
«Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон!
Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..».
(монолог Сатина, А. М. Горький «На дне»)
Я приехал к ним без приглашения… вот потянуло на «малую родину» – и приехал.
Дядька был в меру навеселе, с гармонью…
Когда я вошёл, он сказал:
– Вот ты умный, в институте учишься… вот скажи: сколько человек должен работать? Я работаю с детских лет, я все жилы на работе вытянул… сколько я ещё должен работать?
Я знал, что он говорит правду. С детских лет. Ему было одиннадцать лет, когда началась война, и стало не до учёбы. Началась взрослая полубеспризорная жизнь и борьба за эту самую жизнь – свою и своей мамы и сестры (моих будущих бабушки и мамы).
Голодуха была дикая.
Сколько человек должен работать?
Это капитальный вопрос, я знал на него ответ.
Нисколько. Человек не должен работать. Назначение человека – трудиться… «в поте лица своего»…и ни в коем случае не работать. «Мы не рабы – рабы не мы».
Трудиться – с умом, прилежанием и любовью.
Конечно, я ничего такого ему не сказал.
А он, опрокинув очередную стопку (по мутности напитка было понятно, что самогон… все гнали самогон, водку покупали только на праздники), позвал дочку:
– Наташа, иди попляшем, к нам гости приехали, – и завёл плясовую.
Наташа, ученица шестого класса, в родительских валенках, стала бойко отплясывать, демонстрируя с удовольствием и ловкостью всё то, чему её научили в кружке школьной самодеятельности…
Запыхавшись, она сказала, что надо готовить уроки, и ушла, а дядька, очень довольный и как бы забывший свой сакраментальный вопрос (сколько человек должен работать), как будто забыл и обо мне и завёл своё любимое – «По диким степям Забайкалья».
(Я потом пытался понять, что притягательного в этой песне… определённо не понял, понял только, что это и есть русское и потому берёт за душу.)
Пропел два куплета, сдвинул гармонь, посмотрел на меня и сказал определённо-утвердительно:
– Ну, пол-Шаляпина, – явно ожидая моего ответа.
– Да, – согласился я. – Пол-Шаляпина.
Когда Наташа выросла, её достали пьяные выходки отца, и она написала заявление в милицию, и его арестовали и на три года определили в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий).
Я не представляю, как все они встретились, когда закончился срок…
(Это впору снова затянуть про дикие степи Забайкалья.)