Однажды, в такой суете потеряли годовалую Оленьку, мою двоюродную сестрёнку, крохотную, но очень рано вставшую на ноги, и необычайно шуструю. Конечно, поднялся страшный бабий переполох, шутка ли – дом на самом берегу, рядом Волга, сад огромный, мало ли что могло случиться? Тут и мужьям досталось, и всем малым за такой неугляд! Искали, в страшной тревоге и суете довольно долго – обшарили весь огромный двор, соседние дворы и все окрестности. Нашлась пропажа в доме, в старом дедовом валенке, за печкой. Дед, ростом под два метра, носивший одежду 58-го размера и ноги имел соответствующие. Оленька, набегавшись, забралась в его огромный старый валенок, задний ход «включить» видимо не смогла, устала, да так в валенке и уснула. Долго ей потом эту историю вспоминали и смеялись.

Почти с каждым из детей что-нибудь этакое в детстве приключалось. Не остался и я без своего приключения. В ту пасху было мне три года. Как обычно, съехались и сошлись в дедовом дворе множество родственников с детьми. Дед выволок из сарая старинный двухведёрный медный самовар, с гравировкой на блестящем начищенном боку в виде профилей трёх царей – Александра, Павла и Николая. Запёк в кострище огромного, метрового судака в глине. Столы ломились от всяческой снеди. Женщины хлопотали на летней кухне и вокруг столов, дети поменьше мешались под ногами, старшие гуляли на улице или озорничали в саду.

Готовясь к празднику, моя бабушка – изрядная кулинарка, всегда пекла огромное количество куличей. На каждую семью родственников куличи готовились таким образом – самый большой – главе семейства, его жене – помельче, старшему ребёнку ещё чуть меньше, и так далее, до самого последнего, будь он хоть грудным младенцем. Все куличи были румяными, запечёнными в специальных формах, в голландской печи. Головы куличей обильно политы белым гоголем-моголем, щедро посыпаны сверху мелким разноцветным сахарным бисером, а ещё – поверх всего этого сладкого великолепия на каждом куличе, розовым гоголем-моголем выписаны буквы «Х» и «В». Когда я, ещё не знающий грамоты, спросил бабулю, что это означает – она сказала, что эти буквы означают Христос Воскрес.

Все куличи стояли на огромном старинном комоде, в горнице. Весь угол горницы занимал обширный иконостас, в котором были очень старые иконы, некоторые даже в серебряных окладах. Под иконами, распластавшись крыльями, парил на длинных серебряных цепочках фарфоровый ангел с неизменно горящей лампадкой на спине. Колеблющийся от бродящего по дому воздуха, свет лампадки освещал иконы. Одна из них, старинная, потемневшая от времени, изображала, как я сейчас понимаю, одного из апостолов. А тогда, мне трёхлетнему глупышу, он казался грозным боженькой, который будет наказывать детей за всякие шалости. Видимо так я понял из объяснений своей бабушки.

Набегавшись с другими детьми по саду, изрядно проголодавшись, я вбежал в дом, и притянутый своим жгучим интересом, прошёл в горницу. Вероятно, мой интерес складывался из пробудившегося голода, мощного аромата куличей, и ещё таинственности этой полутёмной комнаты с ангелом, несущим огонь. Уже знающий соблазнительный вкус бабушкиного гоголь-моголя, я решил слегка ощипать потёки его на куличах. Подставил табурет и дотянувшись до сладких, ароматных белых потёков гоголя-моголя, стал помаленьку отламывать их и есть.

Время от времени, поглядывая на грозного боженьку, который грозил мне с иконы слегка согнутым, жёлтым от времени пальцем, я подавлял свой страх и щипал всё больше и больше, уже не умея остановиться. Соблазн и голод поднимались во мне всё сильнее, но и страх перед боженькой рос в такой же примерно прогрессии. И пока эти сильнейшие чувства соревновались друг с другом, я не только ободрал все боковые потоки гоголя-моголя, но и обгрыз на нескольких больших куличах розовые буквы «Х» и «В».