А я снова был только маленьким испуганным ребенком, который потерялся посреди огромного городского рынка, посреди города, посреди всей Земли. И это было так страшно и обидно, что я заплакал… Безутешно.  Потому что знал – мама в этот раз, меня уже не найдет.

Как я съел христосавоскреса

Пусть не спешат пригвоздить меня к доске позора истинно православные люди, прочитав заголовок этого рассказа. Ибо всё это относится к временам моего детства, которое было чистым, как и у всех детей, рождённых на этой планете.

Мои дедушка и бабушка, по отцовской линии, Павел Андреевич и Ксения Ивановна, оба 1900 года рождения, доживали свой век в низовьях Волги, в селе с татарским именем Мумра. Дом их стоял почти на берегу. Большой двор со старым садом, виноградником и бахчой, сараями, хлевом для коров и курятником, в моём раннем детстве, был для меня целой чудесной страной. Там проходили мои летние игры и забавы, там у меня впоследствии был свой собственный шалаш, в котором хранились: лук и стрелы, томагавки, метательные дротики, рогатки, самопалы-поджиги, нож «финка» с наборной ручкой, коллекция старинных монет и другие детские богатства.

В году было несколько особых периодов, когда в старом доме деда собиралось множество родственников, некоторые приезжали даже из Ленинграда. Одним из таких особых периодов было время пасхи. Надо заметить, что этот православный праздник в тех местах отмечался всегда, даже в годы самых страшных гонений на церковь. В то время, о котором я хочу рассказать, даже церкви в этом довольно большом селе не было. Но все хозяйки, вне зависимости от их общественного положения и отношения к вере, даже коммунистки, все дружно приводили свои дома в состояние крайней степени чистоты, стирали, чистили и мыли всё, что можно, включая вещи и домочадцев. Сами пекли огромное количество ароматных и празднично прекрасных куличей, красили яйца, готовили другие лакомства. Молодёжь заводила всякие игры на улицах. Ходили «славить» под окнами – пели и выпрашивали лакомства и крашеные яйца.

Встречаясь на улице, всем положено было «христосоваться» – троекратно целоваться. Некоторые озорные парни с удовольствием этим пользовались, нарочно подходя «похристосоваться» к нравящимся им девушкам. Младшие и подростки почти в каждом дворе в Астрахани, и в сёлах, на любой подходящей для этого площадке, катали яйца. В этой игре, крашеные яйца выставлялись на линию, и по разыгранной очерёдности, надо было катнуть маленьким мячиком, стараясь попасть в яйцо и сбить его с линии. После промаха, катал следующий игрок. Некоторые спецы, обычно ребята постарше, за день накатывали яиц огромное множество. А мы, азартные малявки, только и успевали таскать крашеные яйца из дома. Несмотря на времена социализма, с его атеистическими установками, во дни пасхи, повсюду чувствовался всеобщий радостный подъём.

Если кто-то из хозяек не готовился к этому празднику, не приводил в состояние чистоты свой дом, не украшал куличами, не красил яиц, то сразу становился почти что изгоем. Таких женщин не уважали, злословили на их счёт, приписывая им всяческие недостатки.

В доме моего деда в такие дни царил оживлённый беспорядок. Встречались с только что прибывшими из разных мест родственниками, приходили многочисленные сельские гости – дед пользовался в селе большим уважением. По всему большому дому и по огромному двору сновали, словно расшалившиеся муравьи многочисленные разновозрастные дети. Женщины помогали бабушке готовить и накрывать на столы, которые стояли в беседке летней кухни, по-астрахански её называют «салтень», и прямо в саду.