Свет над ее головой погас.

Теперь, когда наступил момент, которого она ждала со смешанной надеждой и ужасом, давно сдерживаемые эмоции грозили одолеть ее, и она дико задрожала.

Из темноты забрезжил неясный свет, и в нем показалась какая-то фигура. По мере того, как свет усиливался, создавалось впечатление, что часть стены стала прозрачной, открывая внутреннее убранство комнаты, где в массивном кресле из черного дерева сидела фигура. Это был восточный человек в богатой одежде и белом тюрбане. Его длинные тонкие руки цвета старой слоновой кости лежали на подлокотниках кресла, а на первом пальце правой руки сверкало большое кольцо-талисман. Лицо сидящего мужчины было опущено, но из-под тяжелых бровей на нее неподвижно смотрели его ненормально большие глаза.

Свет был настолько тусклым, что разглядеть детали было невозможно, но в том, что чисто выбритое лицо мужчины с этими удивительными глазами было поразительно и интеллектуально красивым, сомневаться не приходилось.

Это был Казмах, чтец снов, и, хотя, миссис Ирвин уже видела его раньше, его статная осанка и странность непоколебимого взгляда привели ее в неописуемый восторг.

Казмах слегка приподнял руку в знак приветствия: в приглушенном свете блеснуло большое кольцо.

– Расскажи мне свой сон, – раздался любопытный насмешливый голос, – и я прочту его предвестие.

Такова была формула, с которой Казмах начинал все беседы. Он говорил с легким и не слишком музыкальным акцентом. Он снова опустил руку. Взгляд блестящих глаз оставался прикованным к лицу женщины. Увлажнив губы, миссис Ирвин произнесла.

– Сны! То, что я хочу сказать, относится не ко снам, а к реальности! – Она невесело усмехнулась. – Вы прекрасно знаете, почему я здесь.

Она сделала паузу.

– Почему вы здесь?

– Вы знаете! Вы знаете! – Внезапно в ее голосе прозвучала безошибочная нотка истерии. – Ваши театральные трюки не производят на меня впечатления. Я знаю, кто вы! Шпион, подслушивающий, наблюдающий и подслушивающий! Но вы можете зайти слишком далеко! Я почти в отчаянии – вы понимаете? Почти в отчаянии. Говорите! Двигайтесь! Отвечайте!

Но Казмах сохранял свою удивительную невозмутимость.

– Вы растеряны, – сказал он. – Мне жаль вас. Но почему вы приходите ко мне со своими историями отчаяния? Вы настаивали на встрече со мной. Я здесь.

– И вы играете со мной, дразните меня!

Лекарство в ваших руках.

– В последний раз говорю вам, что никогда не сделаю этого! Никогда, никогда, никогда!

– Тогда почему вы жалуетесь? Если вы не можете заплатить за свои развлечения и отказываетесь пойти на простой компромисс, зачем вы обращаетесь ко мне?

– О, Боже! Она застонала и покачнулась – сжальтесь надо мной! Кто вы, что вы, вы можете навлечь гибель на женщину, потому что… – Она издала задыхающийся звук, но продолжала хрипло, – поднимите голову. Дайте мне увидеть лицо. Как свидетельствуют небеса, я уничтожена, уничтожена!

– Завтра…

– Я не могу ждать завтрашнего дня…

Этот дрожащий, хриплый крик свидетельствовал о состоянии отчаянного лихорадочного возбуждения. Миссис Ирвин была способна дойти до самых диких крайностей. Очевидно, таинственный египтянин понял, что дело обстоит именно так, потому что медленно поднял руку:

– Я не буду общаться с вами, – сказал он, и слова были произнесены почти торопливо. – Уходите с миром… – формула, которой он заканчивал каждый сеанс. Он опустил руку.

Снова прозвучал серебряный гонг, и тусклый свет начал меркнуть.

И тут несчастная женщина начала действовать; долго подавляемая вспышка наконец-то вырвалась наружу. Быстро подойдя к зеленой прозрачной завесе, за которой сидел Казмах, она разорвала ее и бросилась к фигуре в черном кресле.