– То, что продавалось случайным посетителям, было безвредно, инспектор. Но я сильно подозреваю, что постоянным клиентам поставлялось нечто совсем другое. Видите ли, я знаю не менее тридцати несчастных женщин в одном только Вест-Энде Лондона, которые являются просто беспомощными рабами различных наркотиков, и мне кажется более чем случайным, что на их туалетных столиках я почти неизменно находила один или несколько своеобразных антикварных флаконов Казмаха.

Челюстные мышцы старшего инспектора Керри заметно напряглись.

– Вы говорите о пациентах? – спросил он.

Маргарет кивнула головой.

– Когда женщина становится зависимой от наркотиков, – объяснила она, – она иногда избегает своего постоянного медицинского консультанта. У меня много пациенток, которые изначально пришли ко мне просто потому, что не решались обратиться к своему семейному врачу. Фактически, с тех пор как я оставила службу в армии, моя небольшая практика грозит превратиться в практику специалиста по наркотическим зависимостям.

– Вы пытались у кого-нибудь из них выяснить, как они получают наркотики от Казмаха?

– Не напрямую. Это было бы недипломатично. Но я пыталась убедить их, чтобы они рассказали мне. К сожалению, эти бедняги так же хитры, как и любой другой вид маньяка, ибо, конечно, это становится формой мании. Они понимают, что признание может привести к прекращению поставок, чего они больше всего боятся.

– Вы изучали содержимое флаконов, найденных на туалетных столиках?

– У меня редко была такая возможность, но, когда я это делала, оказывалось, что в них содержатся духи, если они вообще содержатся.

– Хм, – размышлял Керри, и хотя из уважения к Маргарет он отказался от жевательной резинки, его челюсти работали автоматически. – Как я понимаю, миссис Монте Ирвин выразила желание увидеться с вами вчера вечером?

– Да. Видимо, ей угрожала нехватка кокаина.

– Кокаин был ее наркотиком?

– Один из них. Она перепробовала их все, бедная глупая девочка! Вы должны понимать, что для привычного наркомана внезапное лишение наркотиков привело бы к полному краху, возможно, к смерти. А в последние несколько дней я заметила у Риты Ирвин особый нервный симптом, который меня заинтересовал. Наконец, позавчера она призналась, что ее обычный источник снабжения был для нее закрыт. Ее слова были весьма туманны, но я поняла, что к ней применяют какую-то форму принуждения.

– С какой целью?

– Понятия не имею. Но она говорила: они сведут меня с ума, – и, похоже, находилась в опасном нервном состоянии. Она сказала, что собирается предпринять последнюю попытку получить запас яда, который стал для нее незаменимым. «Я не могу без него обойтись! – сказала она. Но если они откажутся, может быть, ты дашь мне немного?»

– И что же вы ответили?

– Я умоляла ее, как уже не раз бывало, отдать себя в мои руки. Но она уклонилась от прямого ответа, как и подобает человеку, пристрастившемуся к этому пороку. «Если я не смогу достать что-нибудь до завтра, – сказала она, – я сойду с ума или умру. Могу ли я на тебя положиться?»

– Я сказала ей, что выпишу кокаин при четком понимании того, что с первой же дозы она передаст себя под мою опеку для излечения.