– Рыжий Керри – это священный ужас, – согласился он sotto voce, бросив взгляд в сторону, где Кумбс сверялся со своими записями. – Берегись! Вот он идет.

– Итак, – крикнул Керри, вбегая в комнату, – что за игра? Замышляете победить правосудие?

Он стоял, засунув руки в карманы, широко расставив ноги, и яростно переводил взгляд с Брисли на Ганна, а с Ганна обратно на Брисли. Ни один из представителей агентства Спинкера не осмелился сделать ни одного замечания:

– Как долго вы следите за миссис Монте Ирвин? – спросил Керри.

– Почти две недели, – ответил Брисли.

– Вы получили письменные доказательства?

– Да.

– До сегодняшнего вечера?

– Да.

– Продиктуйте сержанту Кумбсу.

Он повернулся на пятках и подошел к дивану, на котором лежал его плащ из кожи. Он быстро снял рифлер и жилет, сложил их и аккуратно положил рядом с плащом. Котелок он оставил на прежнем месте.

Он положил в латунную миску жвачку, предположительно не имеющую вкуса, и из маленького пакетика, который достал из кармана пиджака, достал свежий кусочек, благоухающий мятой. Он положил его в рот и вернул пачку на место. Стройный, подтянутый, он стоял и задумчиво смотрел вокруг.

– Итак, – пробормотал он, – что с этим делать?

Часы на ратуше Брикстона пробили час ночи, когда старший инспектор Керри вставлял ключ в замок двери своего дома на Спенсер-роуд.

В прихожей горел свет, а из маленькой столовой слева на белой краске полуоткрытой двери плясали отблески веселого огня. Керри повесил на вешалку шляпу, трость и плащ, очень тихо вошел в комнату и включил свет. Перед ним предстала скромно обставленная и тщательно убранная квартира. На овчинном ковре перед камином дремал кот Манкс, рядом с ним лежала пара ковровых тапочек. На столе стояла какая-то холодная еда, спрятанная под фарфоровыми крышками. На большую бутылку стаута Гиннесс Экстра Керри посмотрел с особой благодарностью.

Он издал протяжный вздох удовлетворения и открыл бутылку стаута. Налив стакан черной пенящейся жидкости и удовлетворив явно острую жажду, он забрался под покрывало и уселся перед блюдом с ветчиной и языком, помидорами и хлебом с маслом.

Где-то наверху открылась дверь:

– Это ты, Дэн? – спросил глубокий, но музыкальный женский голос.

– Конечно, – ответил Керри, – и никто, кто слышал высокие официальные тона властного старшего инспектора, не мог предположить, что они могут быть настолько смягчены и модулированы. – Ты уже давно должна была спать, Мэри.

– Тебе снова пришлось выйти на улицу?

– Да, не повезло, но не трудись спускаться. У меня есть все, что мне нужно, и даже больше.

– Если это новое дело, я спущусь.

– Это дело рук самого дьявола; но ты умрешь от холода.

В комнате наверху послышалось движение, а затем шаги на лестнице. В комнату вошла миссис Керри, закутанная в шерстяной халат, который, очевидно, принадлежал инспектору. На нее Керри бросил взгляд, из которого исчезла всякая свирепость и который выражал лишь безграничное восхищение. И действительно, Мэри Керри была во многих отношениях удивительной личностью. Будучи на полдюйма выше Керри, она полностью оправдывала комплимент, задуманный под этим банальным апофегмом: прекрасная женщина. Крупнокостная, но стройная, она входила в дом с аккуратно заплетенными длинными темными волосами, и ее мужу, который оставался ее любовником, казалось, что он видит перед собой ту розовощекую девушку, которую десять лет назад встретил и приглядел на прохладных берегах Лох-Брума. Все соседи считали миссис Керри гордой и замкнутой, которая держалась в стороне с тех пор, как ее муж стал старшим инспектором; а Рыжий Керри пользовался репутацией агрессивного и недружелюбного человека. Теперь же здесь произошла встреча любовников, не обошлось без робкого, устремленного вниз взгляда темных глаз, в которых стальные голубые глаза вспыхнули откровенным восхищением.