Когда я работала в педагогическом колледже на отделении подготовки учителей английского языка, я постоянно посещала Британский Совет и одна, и со студентами. Для студентов, по предварительной записи преподавателем, там, например, был проведён цикл занятий по работе с британскими интернет-ресурсами. Так как тогда не у всех ещё дома был интернет, а если и был, то медленный, через телефонную линию, такие занятия были приняты студентами на ура. Конечно, они могли приходить и пользоваться ресурсами Британского Совета и самостоятельно, без преподавателя.

Педагогические колледжи, готовившие учителей английского языка, были в то время предметом особого внимания Британского Совета. Соответственно, для преподавателей там регулярно проводились курсы и обучающие семинары. В ходе которых, опять-таки, формировались и профессиональные сообщества на уровне области. Курсы сами по себе были содержательными, содержали новый взгляд на методику преподавания – ведь это было время смены образовательных парадигм. Да что там смены! Ломки! Время разрушения привычных представлений и образовавшегося вследствие этого понятийного вакуума. Это сейчас мы понимаем, что не всё старое стоило отбрасывать. В любом случае, чтобы это понять, потребовалось пройти через отрицание. Так вот. Уникальность курсов Британского Совета в то время была не только в содержательной стороне, но и, главным образом, в том, что вели занятия аутентичные носители языка. То есть само то, что мы слышали реальную английскую речь, было для нас важно, даже и независимо от того, каким содержанием эта речь наполнена. Содержание, впрочем, тоже содержало несомненный профессиональный интерес.

Например, там были проведены основательные курсы по руководству педагогической практикой студентов – Mentoring. Без преувеличения можно сказать, что отечественных аналогов они на том момент не имели. Нас учили не только обращать внимание не только на соответствие критериям уроков, проводимых студентами, но и тому, как построить беседу со студентом, как избежать ошибок в общении и мотивировать студента к самостоятельной работе. То, что проводились занятия британцами, уже само по себе совершенствовало наши речевые навыки.

Раз в неделю в Британском Совете собирался дискуссионный клуб. Теоретически, в нём могли участвовать все желающие. На практике, в основном собирались преподаватели (точнее, конечно, преподавательницы) английского языка и один-два человека мужского пола, остальным участникам не знакомых. Для студентов дискуссионный клуб проводился отдельно, в другой день. Ведущим мероприятия был британец. Темы, в основном, были нейтральными: о книгах, фильмах. Главное, что это давало практику устной речи.

Надо сказать, что в процессе преподавания собственный уровень владения английским языком неуклонно возрастал. Мероприятия с участием носителей языка этому очень способствовали. Знания мои росли, росли и, наконец, достигли той критической точки, когда пришло понимание: они недостаточны. Сократ говорил: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Моя самокритика была умереннее, но и конкретней. Имея в распоряжении уровневые учебники (о них – в разделе о методах изучения), а также тесты на определение уровня освоения языка, я узнала, что по совокупности параметров – видов речевой деятельности – я владею языком на уровне Upper Intermediate, то есть по общеевропейской шкале – B2. Что не могло не встревожить. Ещё раз напомню: это было время резкого роста уровня знаний английского языка (как у учеников, так и у преподавателей), но также стандартов и предъявляемых требований к уровню знаний. Как минимум нужен уровень С1, то есть Advanced.