– Аппетитная девица.

– Повезло кому-то.

– Я бы не прочь с такой развлечься…

– Господа! – перебил их Бауэр, отчаянно жестикулируя, – Это невозможно. Она весьма добродетельна и набожна. К тому же вдова. Муж её, банкир Арауж, в прошлом году скончался от чахотки, оставив её с двумя малолетними детьми.

Адъютанты дружно сквасили разочарованные мины. А Константин, хищно заявил:

– Я хочу эту женщину.

– Невозможно, мой господин, – замотал головой Бауэр. Но в следующую минуту ему в грудь упёрся бархатный кошелёк, в котором увесисто звенели монеты (на глаз, рублей пятьсот).

– Я сказал, что хочу эту женщину! – повторил Константин.

Бауэр обалдел. На чаше весов с одной стороны – почти его годовое жалование, а с другой – репутация порядочной женщины, его знакомой.

– Ты что? Хочешь отказать своему господину?! – рассердился великий князь.

– Я …, – проблеял Бауэр, не сводя глаз с кошелька, – … Я попробую…

Октябрьским вечером в дом на Садовой позвонил посыльный и сообщил мадам Арауж, что её приятель Бауэр внезапно заболел и просит оказать ему милость, срочно приехать. Карета ждёт у крыльца.

Сердобольная женщина вмиг откликнулась. Не прошло и четверти часа, как она уже ехала по тёмным улицам Петербурга, встревоженная состоянием здоровья друга.

Но, к её разочарованию, карета вдруг выехала за город и понеслась в неизвестном направлении. Когда, наконец, возница остановился, обескураженная женщина не успела опомниться, как подбежавшие двое мужчин в военной форме подхватили её под руки и насильно увлекли во дворец.

Её грубо втолкнули в большую залу, где было жутко накурено. За накрытым столом в пьяном угаре шумели офицеры. Появление хорошенькой женщины произвело бурю восторга. Поднявшийся над всеми великий князь Константин Павлович, походкой хозяина приблизился к застывшей от страха гостье. И на виду у всех, схватив её, жадно поцеловал в губы.

– Что… Вы себе позволяете?! – дрожащим голосом пробормотала женщина, насмерть перепуганная подобным обращением.

«До чего же она похожа на Репнину…», – подумал Константин, «поедая» глазами мадам Арауж, – «Ну, Варвара Николаевна, настал час расплаты. Я отомщу Вам за всё, что мне пришлось отстрадать по Вашей милости…»

И он, легко подхватив даму, перекинул её через плечо, будто поклажу:

– Господа! Приглашаю всех в «зрительный зал» на представление!

И направился в спальню, унося на плече трофей. Толпа пьяных офицеров, возбуждённая поступком командира, ломанулась за ним. За опустевшим столом остался сидеть Бауэр, который дрожащей рукой наливал себе водки и опрокидывал в рот одну рюмку за другой, пытаясь залить остатки тревожной совести.

На следующее утро

Очнувшись от пьяного угара, Константин огляделся, пытаясь определить – где он?… По портьерам, из-за которых едва пробивались предрассветные лучи, великий князь определил, что находится в собственной спальной комнате. Но всё, что далее предстало его взору, заставило содрогнуться. Его покои походили на поле брани, которое ему приходилось видеть в Швейцарском походе через Альпы.

Всюду – на полу, в креслах, рядом на кровати – точно трупы, в беспорядке валялись спящие офицеры. В комнате стоял удушливый запах перегара и чего-то тошнотворного. Константин попытался выбраться из постели и увидел копну разметавшихся русых волос. Моментально вспомнив о мадам Арауж, которую он подло заманил вчера в Стрельну, Константин Павлович искренне изумился тому, что дамочка до сих пор не сбежала, воспользовавшись тем, что её насильники уснули.

Он откинул край одеяла и… остолбенел. Мадам Арауж было похожа на восковую куклу, у которой вывихнуты руки и ноги. А прелестная кожа, казавшаяся вчера нежнее шёлка, была сплошь из синяков и кровоподтёков. Но самое страшное – это был её подёрнувшийся пеленой стеклянный взгляд, незримо устремлённый на Константина.