– И, что же, всех, кого твой царь приглашает в гости, вывозят ночью тайком?! – прищурив глаз, спросила она, – Ты лжёшь мне, Чернышёв. Почему ты лжёшь? Раз вы сделали это ночью, значит, боялись бунта. А, если так, то поступок ваш был скверным. Ведь Давида вы просто арестовали, да? Что ты молчишь? Выгораживаешь своего приятеля?

– Какого приятеля? – не понял Сашка.

– Лазарева! – выпалила Тамара, – Его узнали среди офицеров. Там, где действует этот негодяй, ничего хорошего быть не может.

– Ты не справедлива. Иван Петрович он…

– Он бессовестный варвар! – не дала ему договорить царевна, – Я отлично помню, как он бесцеремонно снял с матушки орден! Хотя не имел права даже прикасаться к ней! Он плюёт на наши обычаи и попирает наши законы! И с Давидом он поступил так же!

– Да пойми же! – вклинился в её бурную речь Сашка, – Лазарев всего лишь солдат, который обязан был выполнить приказ!

– Что за приказ?

– Вывезти в Россию всех, кто представляет беспокойство для новой власти.

– Давид для вас опасен?! – взъярилась она, – Ну, понятно, дядя Вахтанг. Бабушка Дареджан. А Давид?! Все знают, что Давид никому не угрожал. Он и мухи не обидит! Выходит, следующими вы выселите отсюда нас – меня, матушку и всех моих братьев и сестру?!

– Причём тут Вы? – оскорбился Сашка.

– А почему нет? – развела руками царевна, – Ведь у вас приказ. Кто вам придумывает такие приказы? Этот кахетинец, позорящий благородный род Цицишвили?!

– Он тоже подчиняется вышестоящему командиру.

– Вашему царю? – Тамара отпрянула от окна, и глаза её сверкнули недобрым огоньком, – Помнишь, я сказала, что твой царь добрый, но глупый? Так вот! Я ошиблась. Твой царь просто глупый!

– Тамара! – взмолился Сашка, пытаясь успокоить царевну.

– Не говори со мной! – остановила она его повелительным жестом и, гордо вскинув голову, удалилась.

Сашка без сил упал на кровать, но уснуть не мог; на душе было гадко.

1803 год март

Санкт-Петербург

Посыльный доставил императору Александру письмо от его брата Константина, с осени пребывающего под охраной в Гатчинском дворце на правах арестанта. В письме Константин любезно просил у царственного братца позволения приехать в Петербург, дабы иметь возможность встретиться с ним и переговорить с глазу на глаз.

Александр, подумав немного, согласился. Но велел кавалергардам доставить Константина в закрытой карете, опасаясь возобновления сплетен по ещё не забытому при дворе чудовищно-скандальному происшествию в Стрельне, случившемуся пять месяцев назад.

Константин прибыл, сообразно всех условий; послушно просидел всю дорогу за плотно задёрнутыми шторами в карете, затем позволил себя провести во дворец к императору не с парадного крыльца.

И, оставшись с братом наедине, потирая руки возле жаркого камина, попросил:

– Прикажи подать горячего чаю; я ужасно продрог в дороге.

Александр удивился, отметив, что брат попросил для согрева чай, а не водку, как раньше. Распорядившись, чтоб подали чай, он деловито склонился над бумагами, демонстрируя брату намёк на то, что он ещё не простил его выходки с мадам Арауж, и продолжает выражать презрение.

Отогревшись, Константин начал сразу без предисловий:

– Ладно, не дуйся. Я знаю, что ты не очень-то рад меня видеть. Поэтому не стану докучать тебе пустыми разговорами. Я приехал выразить просьбу: определи меня, пожалуйста, на государственную службу. Мне всё равно, куда. Можешь выбрать самую сложную миссию – я на всё согласен. Только пусть это будет подальше от столицы; мне ни к чему здесь мелькать, да и тебе часто видеть мою физиономию, я знаю, не доставляет удовольствия. Я со своей стороны обещаю, что буду нести службу исправно. И клянусь – больше никакой пьянки и никаких скверных историй. С этим покончено раз и навсегда. Слово великого князя Романова.