Проходя по торжественным залам, Авраам ощущал всю свою ничтожность и тонул в мурашках, которые уже доходили до его затылка. Художник постоянно поправлял волосы и вставал на пятки своих дрянных, кожаных ботинок.

– Здравствуйте, вы говорите по-английски? – Неожиданно заговорил Авраам с пожилой женщиной, которая, чавкая сухими губами, рассматривала шедевр римской культуры. Осветим еще и то, что Авраам Александрович в детстве учил сразу пару языков: русский, английский и также умел писать на иврите.

– Да, говорю! – Немножко потряхиваясь проговорила старушка.

– А вы не знаете, как пройти в Зал Законодательного Собрания? – Негромко спросил Авраам.

– Что? Я не слышу!

– Я говорю, а вы не знаете, как пройти в Зал Законодательного Собрания?! – Едва не крича повторно задал вопрос Авраам.

– Да, знаю…

После долгого разъяснения Андреевский все же понял, как ему можно пройти, и, поблагодарив пожилую даму, удалился в сторону эстетики, которая неподвластна времени.

Одна из самых любимых картин хранилась в этом зале. «Возложение тернового венца» Тициана сопровождало Авраама с момента первого взгляда в эту картину. Невероятная эстетика, трагизм, жертвенность, великолепие формы, лик мученика Христа. Все это наблюдал Авраам, стоя в самом известном зале Лувра. Его ноги немели от удовольствия. Леонардо да Винчи, Тициан, Паоло Веронезе и другие. Гении, скрытые гении, гении туманные, но гении, которые были наполнены катарсисом.

Посмотрев на часы, выставленные в зале, Авраам удивился, как быстро пролетело время и резко художник почувствовал головные боли, которые убивают тягу к творческому труду.

Время было шесть часов, когда Авраам выходил из дворца Париж встречал его сумерками и прохладным ветерком. Непреодолимое желание выпить чашку кофе и съесть пышный круассан с нежной карамелью появилось в сердце Авраама. По счастливой случайности неподалеку от Лувра в старинном доме располагалась уютная кофейня. Непревзойденный аромат парижского кофе царил в воздухе вокруг заведения. Приятные желтые и розовые розы располагались в элегантных вазах, подражающих эллинизму, которые стояли по середине небольших, деревянных столов, покрытых белой скатертью. Также кофейня была украшена восковыми свечами и носила нежное название «Le Voyage des Sens». Авраам уважительно на английском попросил чашечку кофе и два свежих круассана.

Творец был совершенно доволен. Он опустил все свои внутренние переживания и вдохновлялся своим путешествием. Андреевский сидя за столиком поодаль рассматривал прихожан такого гурманского места. Мужчины, одетые в черные фраки, элегантно вели беседу с дамами, которые были одеты в вечерние цветные платья. Молодая француженка включила проигрыватель грампластинок и поставила Эдит Пиаф с композицией «Padam… Padam…». Зал кофейной превращался из уютного местечка в пресловутый ресторан. Авраам быстро съел круассаны не успев растянуть удовольствие, но медленно пил кофе. Его взгляд упал на одну нежную особу. Девушка была одета в бежевое платье из атласа. Это платье сдавливало ее узкую талию и выделяла красивые формы молодой парижанки, ее лицо было непропорциональным, но при этом собирало в себе целый сад изящных слов. Зеленые, точно бархатные, салатные луга Швейцарии глаза, выдавали в ней самую настоящую фею, сошедшую с мифологических легенд в наш бренный мир.

– Как она прекрасна! – подумал про себя художник.

Его сердце затряслось в бешеном ритме. Авраам стеснялся подойти к незнакомке. Кто он? Некрасивый советский потрепанный художник. А кто она? Произведение искусства.

Авраам перевел взгляд на окно, в котором видел слегка взволнованную Сену. И как только вновь захотел увидеть незнакомку, Авраам увидел лишь пустую чашку кофе за столиком. Свободный день пролетел так быстро. Столько всего еще хочется изучить и увидеть. Прогуляться по улицам, которые описывал Гюго. Увидеть брусчатку по которой ступал конь Наполеона. Посмотреть на изящные поля, которые рисовал Моне. Нужно что-то делать, но что? Вновь печальный художник тащился в арендованный Виноградовым дом.