– Это Джеспер, мой старший брат, приехал поддержать меня.

Джеспер сдержанно пожал руки Эрни и Тома, не проронив ни слова.

– Это Эрни, он тоже лютнист, и… его отец. – Йенс немного покраснел из-за того, что не смог вспомнить имя Тома.

– Тоже занимаетесь музыкой? – спросил Эрни скорее для того, чтобы прервать неловкое молчание.

– Нет. Я банковский служащий. Сейчас в отпуске, – неожиданно низким, немузыкальным, совсем не похожим на лёгкий и певучий голос Йенса голосом ответил Джеспер.

– Джеспер – мой сводный брат, – объяснил Йенс, наконец перестав смущаться.

– Том – мой приёмный отец, – объяснил Эрни Джесперу, с недоумением разглядывавшему Тома.

– Ладно, пора бежать, скоро начинается регистрация участников. Ещё увидимся, надеюсь.

– Хорошие фото, – похвалил Том. Свой горячий завтрак он предварительно разрезал ножом на две равные части. Покончив с первой половиной, он аккуратно порезал оставшуюся часть на небольшие кусочки и отложил вилку и нож. – Обычно ты не очень любишь фотографировать.

– Точно, гораздо чаще этим занимаются Нина и Дана. – Эрни, быстро покончив с яичницей, пил жадными глотками горячий кофе. – Биг-Бен в лучах утреннего солнца меня очаровал.

– Башня Елизаветы, смею тебя поправить.

– Боже, храни королеву!

– Тсс.

– Понял, здесь не стоит так шутить. Вообще-то, мне нравится королева, если честно. Вот я и желаю ей здоровья. А держать в голове все актуальные названия всех мировых шедевров культуры я, в отличие от тебя, неспособен.

– Я тебе, конечно, верю, но будь политкорректен. И вообще, веди себя тише: оглянись вокруг, это не захолустье, здесь все держатся по-другому.

– Ну если кто-то решил, что я из лесу вышел, то он не ошибся, – пожал плечами Эрни.

На самом же деле всё обстояло совсем не так: местные прохожие, по сравнению с жителями их родного тихого города, казались диковатыми. Видимо, Том собирался перейти к обсуждению важных тем, не предназначенных для посторонних ушей, и намекал на это Эрни.

Эрни придвинулся поближе к Тому и понизил голос до шёпота. Том тем временем, взяв кусочек тёмного хлеба, стал крошить его в тарелку. Растерзанный хлеб составил компанию пострадавшему бекону.

– Ты как будто Мистера По кормить собираешься, – догадался Эрни. – Надеешься вскоре найти его?

– А ты его уже нашёл. – Том увеличил фотографию, на которой остановился, он почти коснулся экрана зубцом вилки, указывая на какую-то едва различимую закорючку.

– Ничего не понимаю, – признался Эрни.

Том поднёс к глазам Эрни свою левую ладонь.

– Это что, линии судьбы? – снова не понял Эрни.

– Скажешь тоже, – фыркнул Том. – У тебя что, в роду цыганки были?

– Не было, вроде, – пожал плечами Эрни. – А у тебя? – скорее в шутку спросил он в ответ.

– Мой прадедушка сделал бы из тебя порошок для чистки хозяйственных тазиков, если бы ты обозвал его цыганкой.

– Надеюсь, твой прадедушка меня простит. Может, объяснишь что-нибудь, наконец?

– Думаешь, легко приручить одичавшего ворона древней породы? Этот крылатый маугли мне всю руку изранил, пока привыкал к домашней еде и человеческой жизни. Его клюв я всегда узнаю, откуда бы он ни торчал. Ты когда-нибудь играл с ним в прятки?

– Нет, – признался Эрни, – только в дурака.

– Где бы он ни спрятался, его клюв всегда торчит оттуда. Ворона и в Лондоне бывала, а так вороной и осталась.

Эрни улыбнулся: Том «ругал» ворона, потому что был сильно привязан к своему питомцу и всегда переживал за него не меньше, чем за остальных членов семьи.

– Разве он боится, что мы найдём его? – полушёпотом продолжил диалог Эрни.

– Нет, конечно. Боится он местных людей: они для него новые, чужие. Будь он чуть более образован, знал бы, что вороны в Лондоне в большом почёте, – Том говорил уже более мягко, но продолжал ворчать.