Картина маслом на холсте Елизавета Лещенко

Эрни уставился в лесной пейзаж, изображённый на огромном холсте. Том исчез между деревьями, самыми крупными соснами, составлявшими центр композиции картины.

Не зная, что предпринять, Эрни подошёл к картине и провёл пальцем по золочёной раме. На пальце остались крошечные капельки. Это было странно: стояло лето, день был ясный, в комнате было сухо.

– Что ж, теперь и мы идём искать. – Нина встала со стула, собирая разбросанные по столу карты в одну стопку. – Сейчас возьму ветровку с капюшоном – на всякий случай – и готова.

Нина прошмыгнула в свою комнатку, которую Том соорудил для неё в их магическом доме, когда забрал её жить к себе.

Капли на раме слились в крошечный ручей, намочивший добротный деревянный пол. Благо под ними никто не жил. На стволах нарисованных деревьев теперь появился мох, не масляный, а настоящий.

Через стену Эрни услышал, как скрипнула дверца узкого платяного шкафа в комнате Нины. Этот шкаф-ветеран много лет прослужил в школе (в которой работал Том, а теперь учились Нина и Эрни). Эрни однажды видел его в учительской, Том шёпотом назвал его «шкафом с местными скелетами», потому что чаще всего в нём прятались презенты от родителей учащихся, которые педагоги стеснялись показать директору. Однако Поль, директор школы (и старинный друг Тома), однажды всё-таки распорядился списать «эту рухлядь, в которой, чего доброго, заведутся клопы», и поручил Тому, как своему доверенному лицу номер один, проконтролировать процесс списания.

Эрни и Том починили шкаф (используя плотницкий инструмент, и совсем иногда – сложную универсальную магическую субстанцию, которую Том именовал туманом). А Нина отмыла, покрасила и разрисовала его.

Конечно, Том мог купить хороший новый шкаф, который мог бы украсить уютную комнату девушки-подростка, но Нина, усыновлённая Томом после того, как её мать (Том и Эрни называли её мачехой, если вообще упоминали её вслух) отказалась от неё, пока ещё не совсем привыкла к тому, что её новая семья заботится о ней. После того как Том или Эрни покупали для неё что-либо, что не относилось к категории вещей первой необходимости или не было нужно для учёбы, она могла начать «отрабатывать» потраченные на неё деньги, днями и ночами занимаясь домашним хозяйством в ущерб собственному здоровью и делам.

Был ли шкаф ветхим или обновлённым, а Нина уже взяла свою куртку и через полминуты будет здесь, нужно торопиться. Мягко, быстро и бесшумно, как кошка, крадущая рождественскую индейку с соседской кухни, Эрни дотянулся до банки с порошком для маскировки пространства, с невинным видом стоявшей на краю торца камина, а другой рукой схватил картонный коробок с кусочками мела, также лежавший неподалёку. Примерно в метре от картины он быстрым лёгким росчерком нарисовал на полу меловую дугу, надписав над ней несколько магических рун, которым обучил его Том, и развеял горсть чудно пахнущего порошка.

Нина повесила куртку на спинку стула и, наскоро прочесав свои пушистые волосы широким гребнем, стала собирать их в хвост.

– Шечаш иду, уже пчти гочова! – Она держала расчёску в зубах, как будто если бы она положила её на стол, все домочадцы подхватили бы ужасную заразу и умерли бы страшной смертью.

Справившись с причёской, она наконец-то выплюнула гребень и, вытерев его о внутреннюю сторону своей длинной выцветшей футболки, убрала его в маленький рюкзак, который всегда и везде брала с собой (во всяком случае, всегда, когда они были дома, а не где-нибудь в Испании).

Шумно втянув носом пряный сладковатый воздух (магический порошок Тома обладал насыщенным смешанным запахом), она наконец заподозрила неладное.

– Ты решил замаскировать дом? Но зачем? Кто сюда может заявиться в наше отсутствие? Разве что Бастиали или Доминга…

Бастиали был древним Йети, его пещера находилась в швейцарских горах. Том, Нина и Эрни познакомились с ним, когда один из магических порталов, составлявший своеобразный каркас их необычного дома, сломался и дом Тома и пещера Йети на некоторое время соединились друг с другом, как будто располагались по соседству. Том, обладавший даром переводчика и лингвиста, сумевший обучить человеческой речи и чтению ворона и без труда распознававший каракули своих праотцев-друидов, смог перевести нечленораздельное рычание сасквоча на человеческий язык, и Том и Бастиали подружились, пообещав иногда навещать друг друга даже после того, как поломанный портал будет починен.

Доминга была потомственным домовым, полученным Томом в наследство в придачу к сундуку с сокровищами, оставленным для него «в надёжном месте» (а именно, прямо на Луне) его эксцентричным прадедушкой.

Однако проживала она в Испании, где жили жена, дочь и внучка Тома и где Том, Эрни (и, собственно, сам сундук с сокровищами) находились как раз тогда, когда они «вступили в наследство». Небольшой испанский городок и дом Тома соединялись посредством одного из магических порталов, поэтому все члены семьи могли навещать друг друга в любой момент. Доминга тоже время от времени навещала Тома и Эрни и помогала по хозяйству.

С другой стороны, дом совмещался с бревенчатым домиком, расположенным вдали от цивилизации, на поляне смешанного леса (здесь некогда проживал дядя Тома). А маленькая квартира-студия, с которой всё начиналось, располагавшаяся в милом двухэтажном доме приличного района, одну из своих комнат прятала от посторонних глаз, потому что она представляла собой Хранилище – место, где Том и Эрни собирали и хранили сны.

Снаружи окно этой комнаты выглядело наглухо зашторенным, всегда опущенные жалюзи «охраняли» два рыцаря в доспехах: Том любил оригинальный декор и принты в историческом стиле. За ними располагались длинные тяжёлые портьеры из бордового бархата, широкие, подвешенные прямо под потолком и ниспадавшие до пола. Об их существовании Эрни узнал, однажды упросив Тома показать, как комната выглядела изначально или какой бы её увидел обычный, заурядный человек, неспособный разглядеть тонкий мир. Если бы рыцари сложили копья или окно бы треснуло, люди увидели бы крошечную комнатку, единственную обстановку которой составляли скромное старомодное кресло, торшер, круглый коврик и примитивная полка, украшенная бюджетным искусственным цветком.

«Смотри быстро и внимательно, – сказал тогда Том, чертя в углах комнаты меловые руны и готовясь распылить порошок. – Я не смогу долго удерживать визуализацию этого измерения для тебя: ты работаешь со снами каждый день, твоё сознание и ты сам связаны с Хранилищем, как младенец связан пуповиной с телом своей матери. Ты и я, мы дышим в одном ритме с библиотекой снов, доверивших нам хранить и беречь себя. Мы не можем надолго отделить себя от мира грёз». Эрни кивнул: «Да, я понимаю», – и сделал глубокий вдох, как будто действительно боялся задохнуться, вдруг очутившись в зоне обыденного восприятия реальности.

Полки со стеллажами, на которых стояли стеклянные банки, подписанные слегка небрежным раскосым почерком, замелькали перед глазами Эрни, циклично описывая одну и ту же дугу. Эрни услышал единый то ли вздох, то ли хрип, то ли стон, от его ладоней к бисерным сферам-снам как будто потянулись невидимые нити, тысячи тысяч нитей, которые, натянувшись до предела, вдруг разом оборвались. Эрни провалился в «другое измерение», как будто в полу прямо под ним вдруг образовалась дыра, и он, как непрошенный гость, очутился этажом ниже, в чужой пустой комнате.

Эрни дышал, но не воздухом этой комнаты, он дошёл до кресла, но его кеды не оставили следов на пыльном полу, он провёл пальцем по лакированному подлокотнику, но не оставил отпечатка. Он попробовал расстегнуть петлю на ленте, которой была подвязана портьера, но ничего не вышло. «Я как будто призрак… или персонаж видеоигры…» – подумал он и провёл пальцем сверху вниз по планкам жалюзи, зная, что ничего не произойдёт.

«Эрни! Пора назад!» – услышал он голос Тома, зазвучавший мягко, но отчётливо и громко, как будто прямо внутри его головы.

Эрни посмотрел на потолок. В том месте, откуда он упал, зиял овальный портал с клубящейся бирюзовой дымчатой субстанцией по краю.

Эрни оттолкнулся от пола, как от дна бассейна, и «всплыл». Его голова и плечи натолкнулись на что-то упругое, сопротивлявшееся, и он сам, как мяч, сильным ударом отправленный в ворота футболистом, натянув в одном месте сеть до предела, отскочил обратно, упав не на траву, а на пыльный пол. Теперь Эрни ощутил запах пыли и услышал, как запищала крошечная мышь, стоявшая на задних лапках в углу комнаты, возле портьеры. Её чёрные глазки-бусинки были полны недоумения и страха.

«Сконцентрируйся. Визуализируй Хранилище. На выходе сразу хватай меня за руку», – голос Тома в голове Эрни теперь звучал слабо, последние слова утонули в мертвенной тишине заброшенной комнаты, как будто Эрни терял сознание, а вместе с тем и способность слышать звуки и воспринимать слова. Эрни стало немного страшно. Конечно, если он не справится, Том не бросит его умирать здесь и спустится за ним, но ему совсем не хотелось из почти совсем взрослого, сильного, уверенного в себе парня вдруг превратиться в ребёнка, которого достают из лужи, в которую он сел.