Наконец он решил, что Биг-Бена на сегодня с него хватит, и, остановившись, огляделся.

– А я-то думал, ты меня фотографируешь. Впрочем, чего обижаться: я ведь не местная достопримечательность. – Том, такой, каким и представлял его себе Эрни, сидел за столиком кафе, выставленным на тротуар. Только руки его были скрещены друг с другом, он опирался на них, немного подавшись вперёд на манер скучающего на лекции студента, скрещённые ноги были спрятаны под креслом, на котором он сидел. Телефон лежал на столе рядом с кружкой, только в ней не было горячего кофе, на донышке лежала скомканная использованная салфетка.

– Что ты стоишь, как неродной. Присаживайся, сейчас твой кофе принесут.

Едва Эрни устроился в кресле, официант, носивший нечто вроде жилета, нашитого на юбку, поверх рубашки, галстука и брюк (Эрни понял, что это фартук, только когда официант повернулся к людям, сидевшим за соседним столиком), принёс поднос с двумя кружками кофе и двумя порциями яичницы с беконом. Его помощница в очень похожей форме, принесла корзинку с хлебом и блюдце с кусочками шоколадного масла.

– Гулять так гулять! – пошутил Эрни.

Официант деликатно поинтересовался, будут ли Эрни и Том заказывать что-нибудь ещё, и, мягко поклонившись, удалился.

– Быстро мы с тобой нашли друг друга, – Том подмигнул Эрни, отправляя в рот кусочек бекона. Пока он жевал, лицо его было таким довольным, как будто ему без особого повода вдруг вручили коробку дорогих шоколадных конфет.

– Как обычно, – улыбнулся Эрни. – Изменяешь своей вегетарианской диете? – деликатно спросил он. – Это по случаю внезапного визита в столицу?

– Нет, скорее по случаю внезапного визита в будущее, – шёпотом объяснил немного покрасневший Том. – Позволишь? – Том взял телефон Эрни и стал листать сделанные им фотографии. – Нам ведь придётся вернуться обратно и… это примерно то же самое, как если бы мне приснилось, что я ограбил банк. – Том увеличил одну из фотографий и почему-то почесал ручкой вилки ладонь левой руки.

– А насколько далёкое, собственно, сейчас будущее? – тоже шёпотом спросил Эрни.

– Ты не поверишь, но сегодня именно тот день, когда ты должен был выступать на фестивале, от участия в котором мы решили отказаться.

– Вот те на, – изумился Эрни.

Том тем временем, приветственно улыбаясь, протянул кому-то руку для рукопожатия. Пожав руку Тома, рука потянулась и к Эрни. Рука была артистическая, с длинными пальцами, которые украшали длинные, ухоженные, отполированные ногти.

– Йенс! Какими судьбами?!

– Это я тебя хотел спросить: думал, ты отказался от участия. Всё-таки выступаешь? И правильно! – Йенс говорил на неродном ему языке хорошо и быстро, но с лёгким северным акцентом: он был датчанином.

– А я здесь по… семейным делам. Так совпало, – нашёлся Эрни. – А от участия я действительно отказался.

Йенс был немного выше Эрни, его глаза были ярко-голубыми, волосы – по-северному светлые, доставали до плеч, Йенс зачёсывал их назад, не разделяя на пробор, иногда они падали на лицо, и он поправлял их рукой, как будто расчёской. Поверх белоснежного свитшота он носил светло-голубую джинсовую куртку. Лицо у него было почти по-женски миловидное, открытое и дружелюбное. В общем, где бы он ни появлялся, выглядел он, как светлый кусочек северного неба на фоне датского флага.

На левом плече Йенс держал футляр с лютней, пальцы его правой руки постоянно находились в движении, как будто перебирали струны, а левая нога постоянно отбивала какие-то ритмы.

Теперь Йенс наконец-то представил Тому и Эрни человека, всё это время молча и угрюмо стоявшего позади него. Это был мужчина средних лет, носивший скромный и слегка потёртый, но приличный костюм и классическую короткую стрижку. Его лицо было серьёзным и сосредоточенным, волосы имели золотистый, тёплый оттенок, но, как и глаза, были несколько темнее, чем у Йенса.