Жора сложил руки в замок, Ильяс был поражен таким глубоким и ярким приступом визионерства.

– Я жалею, что современная медицина до сих пор не научилась фиксировать мысли людей на пленку. Но зуб тебе даю, так оно и было. Можешь его продюсеру позвонить, он сам тебе все подтвердит, – добавил Жора. – Или ты мне не веришь?

Ильяс задумался: все-таки у Жоры выдающийся талант. Оставалось непонятным, что послужило мотивом, вдохновлявшим людей на самоубийство. Кто-то, наверняка, свел счеты с жизнью, не выдержав финансовой кабалы; были и те, кто утомился тянуть ярмо обыденности на горбу. И вдруг Ильяс понял, что все люди живут в предвкушении окончательного, разгромного и катастрофического конца, понял Ильяс.

Летописец и психиатр допили бутылку, Жора расплатился по счету, и друзья отправились к татарину домой. В эту ночь его дом, как и обычно, переехал на один квартал к югу. Москва пробудилась от зимней спячки: в декабре квадратные метры зданий ужались и съежились, а теперь столица повела шерстью, и квартиры выросли до былых размеров, попутно поменявшись местами.

Оголодавший зверь маялся. Шкура Москвы, непропорционально великая, мало-помалу набивалась человеческим салом – в город потянулись разнорабочие, подкармливавшие столицу злобой, но и этого было недостаточно, чтобы столица утихомирилась. Парни потратили полчаса, чтобы отыскать нужный подъезд и этаж. Распечатав последнюю бутылку коньяка, они ударились в воспоминания, перетирать которые закончили в шестом часу утра.

Телефон Ильяса запрыгал в пляске святого Витта и послушно выбрался из кармана. Парню пришло сообщение с неизвестного номера: «Привет! Уж прости за наглость, но не хотел бы ты пригласить меня в кино?»

«Перчатка, брошенная незнакомкой. Любопытно, – задумался Ильяс. – Итак, кто мог бы это быть? Хотя стоит задать такой вопрос, можно и впросак попасть». Ильяс соображал несколько минут, после чего несмело набрал сообщение. «Жанна?» Ответ не заставил себя ждать: «Нет. А это что-то меняет?» Ильяс рассмеялся: с одной стороны, в такой глупой ситуации он еще не оказывался. С другой – попытался быть искренним, что наверняка должно было добавить ему плюс сто к карме. Жора недовольно сверлил товарища взглядом, но Ильяс не отвлекался. «Ну что ж, незнакомка, с радостью. Сегодня вечером устроит тебя?» – «Договорились. Тогда напиши, когда и где». – «Как освобожусь, перезвоню тебе. Хотя трубку ты вряд ли возьмешь, чтобы не портить эффект неожиданности. Так что жди CMC». – «Верно) я про звонок. Тогда жду».

У Ильяса было несколько соображений касательно кандидатур незнакомки по переписке, но повторять ошибку он не собирался, а потому решил не донимать никого расспросами.

– Представляешь, какая-то барышня, в меру наглая, в меру пытливая и довольно остроумная, предложила мне пригласить ее на свидание. Впервые в такой нелепой ситуации оказываюсь.

– Не знаю, на твоем месте я бы не стал торопиться, – запротестовал Жора. – Мало ли, может, она маньячка? Я таких встречал. Вот, например, был случай: освидетельствовал одну, которая накачивала любовников эфиром, а потом отрезала фаллос, тем самым мстя отцу за пережитое в детстве надругательство. Или вот еще был случай: красавица в баре знакомилась с мужиками, привозила к себе, спаивала шампанским со снотворным, а наутро мужики просыпались на улице, но без почки. Была еще одна, которая болела СПИДом, но сама об этом не знала. Ее молотком забил один из любовников, когда это вскрылось.

– Вот зачем ты это сказал? После такого засомневался я, стоило ли соглашаться?

– Будем откровенны: тебе этого хотелось! Тебе ведь льстит женское внимание. Да, ты у нас симпатичный парень, парадокс в том, что неуверенный в себе. Пускай девушки на тебя очень часто обращают внимание, тебе самому не хватает смелости познакомиться с ними, вот ты и оставляешь первый шаг на откуп дамам. И это, вероятно, плохо. Хотя черт его знает. Может, тебе нравится чувствовать себя одиноким, никому не нужным, несчастливым, как русской женщине, которая находит смысл своего существования в страданиях, а без них думает: «Зачем все это?»