Таков был урок событий 656 года и последовавших за ними крупных потрясений, длившихся более четверти века. Австразия вновь попала под гнёт институтов и людей Нейстрии, и то, что Хлодвиг, избавившись от Гримоальда, не взял на себя обязательств перед бывшими подданными своего брата, видно из того, что он не позаботился, как это сделал Хлотарь II после свержения Брунгильды, хотя бы о сохранении видимости автономии Австразии, назначив во главе её отдельного майордома. Майордом Нейстрии, Эрхиноальд, человек, впрочем, осторожный и склонный к компромиссам, получил трудную задачу управлять администрацией обоих королевств и справлялся с ней без кризисов до своей смерти, наступившей около 658 года.

Унижение Австразии стало очевидным при выборе преемника Эрхиноальда, назначенного собранием, считавшимся национальным. Франки, как пишет Фредегар, после долгих колебаний возвели Эброина на эту вершину почестей. Двадцать лет гражданской войны стали следствием этого провозглашения, столь тщательно подготовленного и в котором, казалось, восторжествовало влияние королевы Батильды. Никогда франкская аристократия не сталкивалась среди защитников монархических прав с более искусным и упорным противником, чем её новый законный представитель. Таким образом, майордом дворца претерпел вторую трансформацию, и это оружие, ставшее столь грозным в руках знати, внезапно обратилось против тех, кто его выковал.

Однако, несмотря на энергию майордома Эброина, передача власти не обошлась без временного ослабления её механизмов, и Австразия получила возможность восстановить свою независимую и отдельную жизнь. Хлодвиг умер уже три года назад, оставив двух сыновей. Старший, Хлотарь III, сменил его под опекой матери Батильды. Австразийцы добились для второго сына, Хильдерика, статуса короля и избрали майордомом одного из своих, нового человека по имени Вульфоальд.

Этот выбор, если он был свободным и обдуманным, свидетельствует о быстром прогрессе реакции против людей и принципов, определивших восстание 613 года. Вульфоальд, как показывает вся его общественная карьера, вовсе не был представителем аристократических требований, сформулированных на собрании в Париже. Сеньориальная партия, избрав или даже приняв такого майордома, проявила большую слабость или крайнюю слепоту. Кроме того, её колебания между увлечением и враждебностью по отношению к своим предыдущим избранным лидерам, Пипину и Гримоальду, её бесцельные заговоры, раздоры в случае успеха, поражения после неудач – вся череда событий, в которых она на протяжении сорока лет металась, воображая, что управляет ими или извлекает из них выгоду, достаточно свидетельствует об отсутствии сплочённости, дисциплины и последовательности в коалиции великих леудов. Если основатели второй династии должны были завершить своё дело при поддержке этой нерегулярной и беспорядочной силы, то лишь при условии, что они сначала подчинят её себе и направят по своему пути, а не подчинятся её влиянию. И если история долгого зарождения власти Каролингов ясно показывает один факт, то он заключается в том, что восхождение на трон предков Карла Великого, в котором гений людей сыграл меньшую роль, чем предначертания Провидения, было не столько постепенным воплощением взглядов, сколько окончательным торжеством интересов аристократии. Ее анархические инстинкты были столь же противны, как тенденции цезаризма Меровингов мудрому компромиссу, который послужил основой для королевской власти, открытой Пипином Коротким.

Когда Чилдерик взошел на трон Меца, за главенство в стране боролись ожесточенные группировки; нейтрализуя друг друга, они предоставили новому королю определенную свободу действий и спасли его от