Я подумала: «Неужели этот на меня тоже запал?!»

И побежала обедать в компании Игоря.

За соседним столиком в кафе сидели советники и делали вид, что не замечают нас.

Тамара давала по телефону комментарии журналисту. Она сыпала в трубку фразами из моих же докладов: «адаптация», «подстройка системы к кризисным процессам», «сбалансированность». Но ужасно искажала смысл.

– Какой бред она несет. Ты слышишь? – прошептала я Игорю.

– Да. Двух слов связать не может.

– Но это может быть от волнения, я тоже, когда волнуюсь, с трудом выражаю мысли.

– Если ты на такой должности, то ты не имеешь права нести чушь. Она волнуется, потому что некомпетентная дура.

– А как тебе Василий?

– Они оба – прекрасные секретари, – пошутил Игорь.

Мы оба рассмеялись и застыли на миг в улыбке, глядя друг другу в глаза. «До чего он красив», – я смущенно отвела взгляд.

– Ты очень красивая, – сказал он. – Я бы хотел такую девушку.

– У тебя хороший вкус, – кокетничала я. Весь обед он осыпал меня откровенными комплиментами.

Возвращаясь, мы ловили на себе завистливые взгляды прохожих.

Вечером около шести Перов вызвал меня к себе.

Когда я вошла в кабинет, он запер ключом дверь изнутри:

– Люди такие испорченные, что, увидев нас вдвоем, могут подумать всякие глупости. Я же вас позвал не за глупостями.

Мы оба улыбнулись, и он продолжил:

– Аглая, вы очень умная девушка. Откуда в вас столько мудрости?

Я не могла поверить, что его слова адресованы мне. С Тюком приходилось каждую идею доказывать горой статистики и кирпичами графиков, а тут – похвала, выданная так легко! Ликовала про себя.

На радостях была готова поделиться с Перовым всеми знаниями, которые его интересуют. Рассказала, что я несколько лет изучала рынок труда в России и мире.

– У меня есть несколько гипотез, которые я хотел бы проверить. Если бы вы мне помогали, было бы здорово.

– Я буду вам помогать, мне это не сложно.

– Вам нужно занимать руководящую должность, чтобы быть самостоятельной. Я могу поспособствовать выделить для вас отдел. – Он говорил это совершенно серьезно.

А после внезапно спросил:

– Но не будет ли возражать ваш начальник?

Какой идиотский вопрос! Конечно же, Тюк будет против. Спрашивать его мнение – все равно что поставить жирный крест на моей карьере.

– Я не в рабстве нахожусь. Я свободный человек. Речь идет о моей карьере, при чем здесь его мнение? – взволнованно ответила я.

– Напрасно вы так рассуждаете. Мнение Тюка важно, чтобы разрешить вопрос без конфликта.

Я примолкла, чтоб ничего не испортить.

Все оставшееся время, отведенное на эту встречу, он задавал мне вопросы, как устроен рынок труда. Я подробно рассказывала все, что знала.

С этого дня Филипп Федорович стал поручать мне персональные задания в обход Тюка.

Когда я вошла в кабинет Тюка узнать, проверил ли он мое исследование для Морозова, он резко свернул на своем мониторе экран с биржевыми графиками и нахмурился.

– Аглая, с чего вы взяли, что в девяностые в стране был кризис?

Я не знала, что на это ответить. Потеряла дар речи. Похоже, он мог оспорить даже самые неоспоримые факты. Словно доказывал, что снег черный, а я слишком глупа, чтобы это видеть. Хотелось поскорее пожаловаться Игорю.

– В девяностые я работал в организации с иностранным участием, получал зарплату в валюте и прекрасно жил. Лучше, чем сейчас, – продолжил он.

– В то же время многим задерживали зарплаты или вовсе не платили, – ответила я.

– Да, я помню, были какие-то отдельные случаи. Но я очень сомневаюсь насчет кризиса. Я думаю, что эти абзацы нужно исключить. – Он показал на зачеркнутые карандашом ключевые фрагменты текста в отчете.