– Расскажи мне о себе, о своей жизни, – произнес генерал. Его просьба, судя по голосу, как показалось Ту Доу, прозвучала искренне. Ту Доу сделал еще один глоток и перевел взгляд на него. Тот спокойно и с пониманием смотрел ему в глаза.

– У меня опять было видение, – словно не слыша его просьбы, тихо начал Ту Доу. – Знатный человек, смерть, Шацю, белые росы, свинья, – Ту Доу вдруг замолчал. Он прикрыл веки, опустил голову, задрожал, словно озяб, и выронил чашу. Генерал изумленно подался вперед, не смея произнести ни единого слова. Ту Доу глубоко задышал, через какое-то время стал успокаиваться, наконец пришел в себя, открыл глаза, наклонился, поднял чашу и поставил ее на край столика. Генерал потер шею, выставил подбородок, несколько раз повел им из стороны в сторону, словно ему вдруг не стало хватать воздуха, затем потянулся к кувшину и наполнил вином обе чаши.

– Этот город, огонь, тигр, – уставившись в одну точку, тихо продолжил Ту Доу, но вскоре замолчал. Генерал, нахмурив густые брови, напряженно слушал его, не сводя с него внимательного взгляда.

– Я, ты, малые снега, большая стена, злые рабы, – прошептал Ту Доу, затем вновь опустил голову и едва слышно добавил: – Я очень устал.

– Да, да, конечно, – генерал хлопнул в ладони. На террасе появился тот же человек.

– Отведи его в синюю комнату. Никому его не беспокоить, – поднимаясь, строго повелел ему генерал. Вдали, нарушая предрассветную тишину, ударили в барабан. Ударов было три. Наступило инь, время к рассвету.

– С твоим человеком, да цзян, встретиться не удалось. Многие вызваны во двор императора и вечером отбыли из города, – доложил Джан Ву.

Генерал недовольно мотнул головой.

С самого утра Джан Ву прибыл к генералу, и они находились на террасе.

Генерал был погружен в думы. Он стоял спиной к Джан Ву, заложив по привычке руки за спину, и смотрел вдаль.

– Что узнал Лао Кэ? – спросил он, развернулся, подошел к креслу и устало опустился в него.

– У дороги он провел полдня. Видел дозорные отряды. Она готовится к проезду, – как всегда строго по-военному ответил Джан Ву.

– О немом он узнал что-нибудь? – указав рукой на кресло, вновь спросил генерал.

Джан Ву почтительно поблагодарил его наклоном головы за приглашение и присел на край кресла.

– Да, да цзян. Немой простой гончар. Два года назад овдовел. Год назад на запретной дороге убит его единственный сын. Сам числится утопленником. Не преступник. Не осужден. На каторге случайно. Год в мастерских. До каторги не был немым, – четко доложил Джан Ву.

– Довольно подробно, – взглянув ему в глаза, удивленно произнес генерал.

– Дорога, где был Лао Кэ, та, на которой убит сын немого. Лао Кэ побывал в его деревне. В мастерские направил человека я, – уловив недоумение генерала, объяснил Джан Ву.

– Очень был привязан к семье. Столько горя пережил. От того и онемел. Год назад сына потерял, говоришь? Выходит, сразу после этого попал на каторгу, коль провел там год, – задумчиво рассуждал генерал. – Пока все совпадает. Твои люди немного переусердствовали с ним, когда он заступился за сына вдовы, вот от этого и вернулась к нему речь. Причина и следствие породили друг друга. Он вновь заговорил, и это, видимо, справедливо. Одно потрясение лишило его речи, другое ее вернуло. – Генерал покачал головой, какбы соглашаясь со своими словами, затем спросил: – Как там охотник?

– Без изменений, – коротко ответил Джан Ву, внимательно наблюдавший за генералом все это время. По его лицу было заметно, что он не очень понял последних рассуждений генерала.

– По какой причине был вызов ко двору? – вновь спросил генерал.