– Уже уходишь? Меня Саша зовут.

Оборачивается с улыбкой:

– Привет! А я Даша. Здорово ты с ними, – кивает на мальчишек в воде.

В груди становится тепло и как-то тесно.

– А про монеты ты серьёзно? Я бы тоже посмотрела.

– Конечно серьёзно. Приходи завтра!

Машет рукой с велосипеда.

– Если дождя не будет.

– Фух! – с размаху плюхаюсь в траву.

Может, и хорошо, что она сейчас уехала. Не увидит. Сижу ещё несколько минут, потом залетаю в воду, только окунаюсь – и на берег. Дно здесь надёжное, песчаное, безопасное, проверенное.

– Дед, я на речку!

– Что-то ты зачастил туда, – дед прищурился.

– У меня там дело, я тебе потом объясню.

– А, ну если дело, тогда конечно, – потупился дед, пряча улыбку в усы.

Я не удержался, подошёл и обнял его. Мировой у меня всё-таки дед Женя.

– Ладно, ладно, иди – дела ждать не будут.

Погода не подкачала. Было всё так же знойно и парко, правда, на горизонте начали собираться ворчливые тёмные тучи. Вода прогрелась, как в конце лета. Сегодня выходной день, народу на берегу прибавилось. А мальчишек не было. Но тут я увидел, что Даша выходит из воды. Сердце стукнуло, и я застыл как замороженный. Пока думал, что предпринять, она подхватила голубое полотенце и сама подошла:

– Привет! Ну и парилка сегодня. Купаться пойдёшь?

– Нет, я попозже. Привет.

Оцепенение отпустило, и я, наконец, смог улыбнуться.

– Не видела вчерашних ребят?

Даша отрицательно покачала головой.

– Эх! Не заинтересовал, – с досады я хлопнул ладонью по велосипедному сиденью.

– А мне интересно! Ты же и мне обещал показать, – она чуть наклонила голову, и мокрый завиток упал ей на плечо.

– Да, конечно.

Я прислонил велосипед к берёзе и достал из рюкзака небольшую жестяную коробку рябинового цвета с потёртыми буквами. Подошёл к Даше и сел на траву, нагретую солнцем. Даша примостилась рядом, обернувшись полотенцем. Её тёмные волосы завились от воды и блестели на солнце.

– Эй, нас подождите! – раздались позади нас голоса. – Так нечестно!

Мальчишки выскочили, как из-под земли, и расселись вокруг. Даша придвинулась чуть ближе, и у меня перехватило дыхание.

– «Монпансье. Фабрика Бабаева», – прочитала Даша полустёртую надпись на коробке.

– Точно, только конфет здесь давно уже нет, – выдохнул я. – Вот, смотрите, тут наши с дедом сокровища.

Я открыл коробку и один за другим стал доставать предметы – находки с моложского дна: резной кран от самовара, кусок металлической ложки, погнутое кольцо с печатью, медную подвеску с выпавшим камнем, гимназическую пряжку от ремня с выдавленными буквами ГУ.

– А это что – пуговицы, что ли?

– Да. Раньше ведь пластмассы не было. Пуговицы тоже из меди отливали.

Ребята с интересом рассматривают, осторожно передают друг другу старинные вещицы. Когда всё достали, на дне коробки остались монеты разных размеров – одни блестящие, другие тёмные.

Протягиваю лупу:

– Держите! Смотрите по очереди.

Достаю четыре маленьких и узких металлических кусочка, держу их на ладони.

– Что это? – мальчишки вытягивают шеи.

– Серебряные монеты времён Бориса Годунова и Ивана Грозного. Чешуйки называются.

– Странные какие-то монеты, – покачал головой вихрастый светлоголовый парнишка, складывая губы трубочкой. – Можно?

Киваю ему, и он осторожно берёт двумя пальцами поблёскивающий кусочек серебра.

– Смотри, с одной стороны – надпись на старославянском языке, с другой – всадник на коне скачет.

Все склоняют головы, торопят друг друга, чтобы тоже получить лупу.

– Ух ты!

– Круто!

Рассказываю:

– По положению всадника можно определить год чеканки монеты. Их выпускали несколько веков, с середины четырнадцатого до начала восемнадцатого. И делали из «кол басы».