Каникулы в Орионе Женя Макарова

Моему мужу, который много лет назад, во время карточной игры для пар, сказал, что стать известной его вторая половинка сможет, написав свою первую книгу.

Спасибо, что веришь в меня, Тос.

Катарина никогда не любила лето.

Прямо сейчас она наблюдала, как знойный июнь, неистовый и беспощадный, атаковал центр старого города.

Определить это можно было по многочисленным студентам, спешащим отметить окончание года, по их открытым коленям и по каплям пота, застывшим на висках.

Вдобавок свинцовая жара удушающе сводила с ума, а минимальное количество одежды только напоминало, что впереди еще три месяца тотального безделья.

Девушка исподлобья наблюдала за прохожими. Их голоса тонули в бесконечном гуле автомобилей, а взгляды были прикованы к смартфонам.

Катарина тоже сжимала в руках телефон. Она привязана к этой маленькой коробочке с кнопками. Подарок от мамы позволил чаще слушать любимую музыку и стать более общительной без необходимости смотреть в глаза собеседникам.

На экране развернут чат с лучшей подругой, которая отправила очередное последнее сообщение и пропала из сети:

«Прости, родители против. Я не смогу остаться летом в городе и прийти на твой день рождения».

Катарине Малькевич всего 15, но она уже чувствовала себя разбитой и уставшей от жизни. Почему она в очередной раз доверилась кому-то? Почему решила, что она что-то для нее значит? Загадка.

В столь юном возрасте Катарина привыкла терять друзей по разным причинам. Несколько лет назад она похоронила лучшую подругу и поклялась себе больше не привязываться к людям. Да, от несчастного случая никто не застрахован. Но боль от потери была чудовищной и невыносимой. Слишком заполняющей пространство и противно сковывающей внутренности.

Девушка держала данное себе обещание ровно до того момента, пока в ее жизни не появилась Ева. Девчушка с крохотными карими глазами, которая просто хотела быть ее другом. Она смеялась даже над самыми глупыми шутками, поддерживала, восхищалась и обнимала Кат в трудную минуту.

Сложно сказать, когда что-то пошло не так.

Было очевидно, что Катарина не нравилась родителям Евы. Да и она это почему-то не особо скрывала. Уже не первое лето подруга просто отправляла смс с извинениями и сообщала о внезапном отъезде по желанию родителей. Поэтому поводов не любить это время года становилось только больше.

«В мой день рождения лучшей подруги снова не будет рядом», – мысль, которая пульсировала в висках и ковыряла стеклянными осколками не затянувшиеся раны.

Все, что она смогла выдавить в ответ:

«Когда хочешь, найдешь возможность, нет – найдешь причину».

Кат поморщилась от уровня пафоса, но почему-то не нашла, что еще ответить. Подобные ситуации активировали в ее голове сборник цитат и афоризмов, который превращал подростка в престарелую даму на опыте, вальяжно раскладывающую пасьянс.

Прочла ли Ева ее сообщение, определить было нельзя, но Кат все равно нервно проверяла экран, мысленно проклиная подругу за игнор.

Через какое-то время она все-таки решила сдвинуться с места и прогуляться по городу. Шла, конечно, больше по инерции, ведь прогулка планировалась в компании подруги. Но вместо бесперебойной болтовни Евы, теперь ее преследовали только собственные мысли и не угасающий гнев.

Кат снова и снова прокручивала в голове все обещания Евы и чувствовала, как вены набухают от обиды и злости.

«Хоть бы пробовала объясниться», – думала она.

В потоке размышлений девушка не заметила, как ноги донесли ее до набережной рядом с Домом Закона. К одному из самых чистых и атмосферных мест города.

Ее старшая сестра Сима уехала в столицу два года назад получать специалитет. Вырваться из родной обители мечтала и Катарина. Нет, она не чувствовала себя здесь чужой и одинокой. Тут мама, одноклассники, с которыми ей было приятно проводить время, и даже приятели. Их она выбирала с особой тщательностью.

Просто Кат отличалась от сверстников – она не по годам умна и проницательна, она действительно умела видеть людей насквозь. Говорить об обыденных вещах, которые волнуют подростков ей в общем-то было неинтересно. Именно поэтому в этом городе Катарине стало так тесно.

Еве в этом плане проще. Вокруг нее всегда собиралось много людей. Кого-то из них Кат, если честно, откровенно недолюбливала. Просто искренности в таких псевдодрузьях с раздавленную ботинком морщинистую горошину.

На территории, прилегающей к Дому Закона, Малькевич тут же приметила ярко-желтый фургончик с кофе. Желудок сразу капризно сжался от голода – почти полдень, а она все еще не ела.

«Позавтракала с подругой», – скривившись, подумала Кат и уверенно направилась за порцией пряного американо.

Молодой бариста, хоть и не пытался быть приветливым, с неприкрытым интересом задержал внимание на глазах Катарины.

Неудивительно – они на редкость большие и многих загоняли в неоднозначный тупик. Поэтому их обладательница научилась не отводить проницательного взгляда, чем заставляла людей чувствовать себя еще более неловко. Эта игра, порой, доставляла ей неподдельное удовольствие.

Рассчитавшись с молчаливым продавцом, девушка направилась к ближайшей скамейке, чтобы написать приятелям и пригласить их на обед. Не заниматься же самобичеванием в одиночестве, верно?

Она почти закончила печатать сообщение, как вдалеке услышала пронзительно звонкий смех.

Знакомый раскатистый гогот пробрал до мурашек и заполонил все вокруг болезненным эхом.

Кат была готова поклясться, что слышит ее смех. Смех Евы Барель. Секундное смятение тут же сменилось горькой обидой.

Катарина Малькевич никогда в жизни не сделала бы ничего подобного, это попросту не в ее характере. Бегать за кем-то, кто не хочет твоей компании? Зачем? Но эмоции застелили глаза и взяли верх над сопротивляющимся разумом.

Она медленно поставила стакан на скамейку, поправила свернувшийся в трубочку край оранжевой футболки и направилась в сторону, откуда минуту назад в воздухе разливалось предательство.

Гомон ветра и шелест листьев сбивали ее со следа, но память и ощущения вели девушку к порогу музея во дворах Дома Закона. Минуя последний поворот, она увидела, как группа детей разных возрастов заходит через ветхую парадную дверь.

Оглянувшись по сторонам и быстро соображая, хочет ли она сегодня выяснять отношения с подругой, Кат все-таки прошмыгнула внутрь.

В голове крутился один единственный вопрос: «Что происходит?». Ложь ради похода в пыльный и никому ненужный музей – звучит, как минимум, абсурдно. Но, кажется, абсурд – теперь название их отношений.

В старый музей очередей не было. Да и вряд ли он вообще мог стать популярным, особенно среди подростков. Группа, зашедшая перед Катариной, видимо, приобрела разрешение на вход заранее и быстро вошла внутрь.

На кассе сидела женщина с серебристой челкой и шоколадным палантином на плечах. Она явно была не в духе и подпирала подбородок пожилой кистью правой руки.

– Тяжелый день? – нарочно ласково спросила Кат.

– Не твоего ума дело, девчонка. Ты от группы отстала? Назови плеяду, – процедила контролер.

– Назвать что? Я без группы. Хочу выставку посмотреть.

Женщина вскинула бровь и на секунду задумалась. Но в конце концов все-таки протянула билет своей дряблой и морщинистой рукой.

– Спасибо, – уже с легким вызовом на дерзость ответила Катарина.

– Не ходи пока в Зал Памяти Министров, там группа – народу полно. Начни с правого крыла, потом поочередно придешь к левому, группа как раз закончит, – ее связки скрипели как ржавые петли.

Кат натянуто улыбнулась и кивнула. Контролерша сама подсказала дорогу.

Ремонт здесь в последний раз делали, очевидно, еще до рождения самой гостьи. Пол противно трещал, а штукатурка на стенах давным-давно осыпалась. И только величественные колонны в этом захудалом здании вызывали неподдельный восторг. Они покрылись тонкой сеткой едва заметных трещин и широко тянулись к крыше здания, намекая на то, что продолжат стоять здесь, даже если сам музей превратится в руины.

Кат пробежалась глазами по схеме здания и медленно свернула направо, чтобы не злить женщину в палантине. Там она ускорила шаг по направлению к арочной лестнице, что напрямую выводила к левому крылу.

В конце коридора ее встретила громоздкая серая дверь под потолок с изображением неизвестных Катарине символов, похожих на руны. Дернув за объемную деревянную ручку, она сразу же увидела залитый ярким солнечным светом просторный зал.

Интересно, что он оказался куда более ухоженным, чем вся остальная часть здания. В нем не было ни сырости, ни холода. На стенах блестела свежая зеленая краска, а поверх висели огромные портреты бывших министров города. Прямо под ними стояли стеклянные полки с артефактами: их мантии, любимые музыкальные инструменты, старые полароидные снимки.

Только перешагнув порог, Кат заметила парня лет шестнадцати, который стоял лицом к противоположной от входа стене. Сначала ей показалось, что он рассматривает один из портретов. Но нет – перед ним возвышалась еще одна дверь.

После того, как мальчик перешагнул порог, дверь сразу же с грохотом захлопнулась. На ней не было символов, как на входе в зал, зато по центру красовался огромный янтарный кристалл, который больше походил на вытянутый леденец для детей дошкольного возраста. Выглядел он здесь крайне неуместно.