Лишь сейчас я заметил несуразность: бо́льшая часть платформы пустовала. Зачем же понадобился исполин-тяжеловоз?

Понты дороже денег, – мелькнула мысль. И в тот же миг в голове моей раздался сухой щелчок. Железный Феликс вспыхнул, на секунду меня ослепив. Запах горящей серы перебил вонь выхлопных газов.

Дым сгустился в кромешную мглу. Тьма, пришедшая из Театрального проезда на смену ослепляющей вспышке, накрыла всё вокруг Лубянки. Исчезли улицы и переулки, исчез во мраке чудовищный тягач и всё, что на нём размещалось. Исчезли двадцать шесть бакинских комиссаров. Исчезла куча мыльных брусков. Пропал нелепый и страшный герб, как будто не существовал на свете. Всё пожрала тьма, напугавшая всё живое на площади и в её окрестностях.

Стоп. Подобное мне где-то встречалось, насчёт тьмы пришедшей. Как странно… Может, обойдется? Но как это я потерял бдительность? А, понятно: не по трудам легко взломался первый код.

Значит, нужные книги ты в детстве читал[5], – раздался внутри родной голос Володи Жеглова. О, блин! Час от часу не легче, такая осечка.

На сей раз кара последовала немедленно.

У, ё!.. – страшный удар молотком в правый висок, и вослед серия, уже отбойным.

И надо успеть…

Птицы смерти в зените стоят…

Летят самолеты – крандец мальчишу.

Ну, всё? Уже всё?

Нет, просто пулемёт заклинило. Возврат каретки – и по новой.

Да не хочу я, вашу мать!

Мозгоклюй долбаный…

Мама…

Уфф, отпустило. Даже не верится. Ещё бы чуть, и в самом деле – всё. Инсульт-привет. В грунт, на минус полтора. Нельзя! Нам не нужны трупы на скамейках.

Ох… Сам виноват. Тщательне́й надо. И пока неясно, сполна мне навешали или ещё осталось.

Мгла рассеялась, на Лубянке начиналось новое действо. Не вставая со скамейки, на негнущихся ногах я подошёл к самому краю площадки.

В мерцающем свете очертания зданий, машин, людей размывались. Участники оцепления, дружно сняв ранцы, доставали из них предметы, похожие на спаренные зимние шапки. Напяливают на головы… Да ведь это наушники, и такие огромные! Вот сволочи, предупреждать же надо…

Широко открыв рот, я плотно прижал к ушам ладони.

Зарябило – до тошноты, до занудной боли в глазных яблоках. Землю страшно тряхнула, она встала дыбом – и тут же вернулась на место. Тугой воздух ударил в лицо, а по голеням – словно врезали доской. В голове противно звенело.

Я окинул взглядом площадь. Огромная – дух захватило – круглая дыра пронзила Лубянку точно по центру. ПРОВАЛ – выплыло из глубин подсознания. Именно так – Провал – с прописной буквы.

А что с оцеплением? Свирепый акустический удар сбил с ног почти всех – они корчились на земле. Все, кроме одного – ближайшего ко мне спецназовца. Приземистый крепыш, очень похожий на командира СОБРа из фильма «Антикиллер». Как и я – без наушников, – расставив слегка согнутые в коленях ноги, он смотрел в сторону бывшей площади и… улыбался.