Но здесь, знаете ли, дело не в годах. Здесь главное – характер.

«Пять ложек эликсира»

Слепыми чёрными окнами глядел дом на подёрнутую шугой Еловку. За рекой, легко припудренная снегом, о чём-то своём величественно молчала тайга, только изредка трещали где-то в чаще непоседливые кедровки. У воды грустили облысевшие ивы. «Вот и снова осень, – подумал Виток, – а стройка моя почти не продвинулась…» Впрочем, Ярощук, проведший лето на буровых поисках, продвинулся ещё меньше и только допиливал на своём участке лес. А вот бульдозерист Чижов, пересев на «дэтэшку» с бульдозерным отвалом, с весны батрачил на Сипягина: выковырял, как гнилые зубы, пни, заровнял на участке бугры и ямы, вспахал и проборонил огород, распланировал место под гараж, провёл за забором минерализованную полосу для защиты от лесного пожара и теперь, видимо, заимел в конторе режим наибольшего благоприятствования, потому что уже вставил себе остеклённые рамы и входную дверь. У самого же Сипягина во дворе урчала бетономешалка, и четверо рабочих таскали на носилках раствор и штукатурили стены и потолки.

Вернувшись с Орколикана, Виток докопал погреб, обшил его досками и сделал лесенку. Доски ему напилили на пилораме, не обманул Мигулин. И бумагу подписал всё-таки, ещё и года не прошло. Но денег так и не было. Пётр узнавал в бухгалтерии, и ему сказали, что аффинажный завод до сих пор не рассчитался за сданный ему металл, поэтому неизвестно, сколько вышло на трудодень. Опять раз-два в месяц получали небольшие авансы да всё так же брали хлеб под запись. Работы в конторе у «золотарей» не было, предстояло до следующего промывочного сезона жить на то, что заработали летом. А когда это заработанное выдадут, никто не знал.

Виток через день после приезда наведался в контору (ему сказали, что теперь это называется «офис», но по-старому было привычнее). Проценко в его кабинете он не нашёл – там сидел Гриша Волович и набирал текст на компьютере. Виток раньше только слышал про компьютеры и удивился, что на них можно, оказывается, печатать, как на машинке. Да, за лето кое-что изменилось…

– А где Геннадий Кириллыч? – запнувшись, спросил он у Гриши, никак не называя его. Отчества он не знал, а говорить хозяину руководящего кабинета просто «Гриша», как раньше, пусть даже он и моложе на полтора десятка лет, было для Витка невозможно.

Гриша посмотрел на него пустыми глазами, – ни приветствия, ни «как дела, как сезон», – и бросил:

– В геолотделе.

И снова уткнулся в клавиатуру.

Виток прикрыл дверь и двинул в геологический отдел. Проценко сидел в одиночестве и, как обычно, что-то писал. Перед ним громоздилась стопка переплетённых в картон и дерматин отчётов, на краю стола лежали раскрашенные «синьки» карт и несколько свёрнутых в рулоны листов ватмана.

– Ну, привет, – сказал он, подавая руку, когда Виток вошёл. – Давно приехал?

– Позавчера. А вы теперь здесь?

– Спасибо, что на пенсию не спровадили, – усмехнулся Проценко. – Решили: пусть старый конь ещё попашет… Геолотдел-то, в сущности, ликвидировали, кабинет только остался. Йося на родину уехал, в Воронеж. А вместо него никого не назначали. Остальные кто где… Да, собственно, и без отдела обойдёмся. Денег-то Москва на новые объекты не даёт. Я вот карты старые поднимаю, отчёты пролистываю, обоснования пишу, а толку пока ноль…

Проценко положил ручку.

– А ведь для поисков есть очень перспективные площади, до которых ещё руки не дошли. Вот смотри…

И он стал разворачивать рулоны и «синьки». Рассказав Витку, чего он ожидает от новых территорий, Проценко произнёс:

– Всё это утопия по нынешним временам. Эти кремлёвские мечтатели скоро совсем утопят геологию. – Он даже не заметил невольного каламбура.