Он взял ещё несколько проб, убедился, что пласт на большей части полигона всё-таки пока не вскрыт, сказал об этом Петру, который только что спустился с гребня вскрышного отвала, а сам направился к промприбору. Два бульдозера скребли днище долины и нагребали породу на железный стол гидровашгерда, где она размывалась сильной струёй из гидромонитора. Виток попросил мониторщика отдохнуть и сам взялся за рукоять. Он любил смотреть, как мощный напор воды, направляемый его рукой, вышибает крупные валуны со стола через «гусак» наружу, как уменьшается, смешиваясь с водой и проваливаясь через отверстия, галечно-песчаная груда, в которой, невидимые глазу, есть и золотые самородки, и мелкие крупинки золота. И пусть в тонне породы их всего грамм-полтора, а то и меньше, но все они, попав в шлюзовую колоду, неизбежно осядут в ячейках резиновых ковриков, а пустая уже мачмала стечёт в отвал.

Виток с начала сезона чувствовал какое-то раздвоение в душе. Его увлекал азарт старателя, желание заставить реку отдать всё, что она тысячи лет копила и прятала. Было приятно сознавать, что здесь, в глухой тайге, на диких берегах, где сокровища рассеяны в земле, как пылинки в космосе, они умеют вылавливать эти пылинки и знают, что для этого нужно делать. И в то же время было жаль, что после них останется «лунный пейзаж» – безобразные бугры да ямы, заполненные грязными лужами. Долго будет речка зализывать свои болячки, но всё равно та первоначальная красота нетронутой тайги уже не вернётся. После разработки положено делать рекультивацию – восстановление долины и русла, но кто сейчас этим будет заниматься. Главное – взять побыстрее и побольше…

А вообще, зачем люди так гоняются за золотом? Ведь это металл, в сущности, бесполезный, в настоящее дело идёт от силы десятая часть, а так лежит оно себе слитками в подвалах хранилищ или лепят из него побрякушки разные. Придумали тоже: «молчание – золото», «золотые руки», «золотые слова – и вовремя сказаны»… А вся ценность золота лишь в том, что оно очень трудно даётся. Вот если бы его можно было черпать из-под земли, словно нефть, как инженер Гарин, валялись бы везде эти самородки вместе с простыми железками, и никто внимания бы на них не обращал. Но обладание золотом возвели в показатель успешности, вот и носят вылезшие из грязи да в князи «новые русские» золотые цепи на шее – считается, чем толще цепь, тем круче её владелец, хотя она не прибавляет ни ума, ни души… Мишка, правда, хоть цепь и не навесил, всё-таки с верхним образованием, но машину поменял – старую бежевую «копейку» на модную нынче «девятку», самого престижного цвета – «мокрого асфальта». И в разговоре теперь любит, вроде как невзначай, обмолвиться: «Завтра еду в командировку в Хельсинки через Питер…» Какие у него в этих Хельсинках дела, какая командировка? Катается туристом за наш счёт…

Виток подумал, что теперешние хозяева жизни – точно как те золотины на ковриках. Перекатывались в речке вместе со всеми, но вытащило их наверх, и вот блестят они и похваляются своим весом, а ни на что путное не годны, и предстоит им или болтаться, как серьги в ушах, в услужении у более крутых, или скрываться, будто в сейфе, в несгораемых недрах особняков и всё время опасаться взлома.

Была и у него минута соблазна… Когда в конце смены отпираются замки на колоде и делается съёмка золота, на двух верхних ковриках обычно лежат самые крупные самородки. Однажды, ещё в один из первых дней промывки, Виток незаметно спрятал в кулаке небольшой продолговатый, в мелких ямках, бледно-жёлтый слиток, потом, будто поправляя голенище, опустил его в сапог. Ни о чём практическом он не думал, просто рука сама потянулась, попутала его страсть собирателя – как и все геологи, Виток имел небольшую коллекцию минералов, и не только кристаллов и самоцветов, но и разных руд. После работы, уйдя в лес, он полюбовался на самородок, но вдруг понял, что не знает, что с ним делать дальше. Положить его дома на полочку рядом с другими образцами нельзя, да и вообще лучше никому не показывать – то, что он стянул со шлюза самородок, как ни крути, тянет на уголовку… Блеснула мыслишка, что стоимость этого «таракана» – несколько его месячных зарплат, но Виток тут же погасил её. Если бы он даже захотел, обратить золото в деньги было слишком опасно, это тяжеловесный криминал. И Виток так же незаметно изловчился в одну из смен подкинуть его обратно. Нет, если не умеешь обогащаться, лучше и не пробовать.