– Какие ещё… синие куры? – попытался пошутить Виток. Но профбосс не улыбнулся.

– Ладно, Виток. Иди. Твоё дело правое. Я бы тебе без разговоров первому квартиру присудил. Заработал. Но сам видишь…

Сгорбленная спина Дваждыкентия выражала такую обречённость, что Виток поджал губы и поспешно вышел.

Проходя мимо приёмной, Виток подумал, что, если взял козла за рога, надо тащить до упора.

– У себя? – спросил он раскрашенную девицу, которая недавно появилась здесь вместо прежней секретарши, Любови Ивановны.

– Михаил Алексеевич занят, – не глядя на посетителя, процедила та, листая журнал «Бурда».

Виток быстро, чтобы девица не успела помешать, подошёл к двери и открыл её. Мигулин сидел у торца длинного стола в чёрном кожаном кресле с высокой спинкой, рядом облокотился Сипягин. Они о чём-то говорили, но, услышав запоздалый писк секретутки, повернули головы к двери.

– Заходи, – пригласил шеф. – Давай только быстро. Что у тебя?

– У меня заявление. На квартиру. Сам понимаешь, тесно стало. А Морозкин сказал, что теперь к тебе.

Виток присел на стул и подал свою бумагу. Мигулин пробежался по ней глазами и покивал.

– Слышал, слышал. С ребёнком взял, молодец.

– И второй намечается, – открылся Виток. – Сам понимаешь, это не жизнь же будет. Да и теперь тоже.

Сипягин терпеливо молчал. Главного инженера Мишка (фиг тебе, а не Михаил Алексеевич) в прошлом году переманил откуда-то из города, и Виток совсем его не знал.

– Ну что, Виток, понятное дело, – сказал Мигулин, но Виток впервые почему-то обиделся на то, что его назвали так. Может, оттого, что Сипягин при этом бросил на него короткий взгляд, в котором уловил Виток и насмешку, и пренебрежение.

– Я, вообще-то, Виктор Пантелеевич, – сказал он, поглядев Сипягину в глаза.

– Ну да, ну да, – согласился Мигулин. – Наш первооткрыватель, – обратился он к главному инженеру. – Не просто так. Ульдургинское месторождение-то он нашёл. Так что с ним нужно на «вы»…

Сипягин скривил уголок рта.

– Тогда и мне вы уж, пожалуйста, не тыкайте, – продолжил Мигулин, сделав ударение на «вы». – Лады?

«Да, Мишаня, заматерел ты конкретно», – подумал Виток и спросил:

– Так что с заявлением? Когда решение будет?

Мигулин поиграл пальцами.

– А пусть Морозкин решает. Как решит, так и будет. А я подпишу.

– Он мне сказал, что теперь не при делах.

– Правильно. Ну зачем нам освобождённый председатель разведкома? Что он может? Раньше путёвки распределял, матпомощь раздавал, шахматы и транзисторы для полевых партий покупал. А теперь из области ничего ему не шлют. Ни денег, ни путёвок. А на ваши взносы что он сделает? Ему только на зарплату и хватит. И какой тогда смысл держать его и весь его комитет?

Мигулин переглянулся с Сипягиным и закончил:

– А грамоты выписывать я и сам могу. Вижу ведь, кто как работает.

Виток не знал, что говорить. Может, и прав Мишка, чёрт его знает.

– Я не против. – Мигулин протянул Витку его заявление. – Но Викентьич пусть напоследок доброе дело сделает. Соберёт кворум, пусть обсудят… Демократия у нас или как?

И каждый должен знать, на что он может претендовать.

«Улитка на склоне»

– Ну что, дали ход челобитной твоей? – поинтересовался Зарицкий, когда Виток вошёл в кабинет. Он стоял у стены и заполнял календарь погоды, который сам же и расчерчивал ежегодно на листе ватмана вот уже лет пятнадцать. В своё отсутствие погоду каждого дня он поручал отображать чертёжницам из камеральной группы. Регулярно Пётр доставал листы за прошлые годы и пытался делать прогнозы на завтрашний день, на неделю и на месяц вперёд. Что-то иногда сходилось, и он радовался так, будто предсказал солнечное затмение.