Двадцать семь сеансов! Модус подняла очи к небу и с придыханием спросила меня:

– Знаешь, девочка, как важна барокамера?

– Да, знаю, но, вообще-то, я не девочка, меня зовут Катя, – ответила я, лучезарно улыбаясь и мрачно думая про себя: девочки ездят в метро.

Со следующего утра Модус стала называть меня коллегой, просить распутать запутавшиеся крестики (барокамера как оплот атеизма), стала вести диалог, прислушиваясь к моим репликам. Так, глядишь, через пару недель и в соавторы статьи о пользе ГБО позовет.

Одна пациентка имела неосторожность во время прошлой своей госпитализации зайти в палату к Модус, чтобы подарить ей шоколадку, а вышла через три часа, обладая практически полной и исчерпывающей инфой о внучках, строящемся доме, жизни в Сочи и т. п. В этот раз (дама вновь легла на госпитализацию) Модус даму игнорила по полной, так что та даже подумала, что забвение теперь ее удел. На самом деле, Модус все прекрасно помнила, просто делала вид.

Есть тут и таинственная обитательница – Эльвира Сергеевна. Она никогда не выходит из палаты на променад, но любит групповые занятия у психолога. Эльвира Сергеевна не отличается ухоженностью и аккуратностью: волосы у нее сальные, нет нижнего зуба, волоски на лице, и дезодорантом она, вероятно, не пользуется. (Впрочем, это довольно обычное состояние тех, кто в депрессии или с какими-либо другими диагнозами.) Эльвира Сергеевна весьма приветлива. Сказала мне без предисловий, что написала книжку стихов для детей. Так что из палаты не выходит: наверное, пишет вторую.

С писательско-поэтическим даром все сложно. Стоматолог Эля внезапно перестала спать и начала писать стихи философского типа, которые ей, как она считала, нашептывал сам Господь. Но господь Эли, видимо, никудышный поэт, стихи были плохие. Эля недоумевала, как с ней случилось такое. Конечно, как стоматолог она была не чужда творчеству: пломбу красивую поставить или виртуозно вырвать зуб, но чтобы стихи… Но если бы Эля писала талантливые стихи, то в психушке было бы ее место или в списке Нобелевских лауреатов? На этот вопрос я до сих пор не знаю ответа.

Наташа похожа на Мерилин Монро: светлые кудрявые волосы, пухлые губы. У Наташи – мани́и. Уж какие только лекарства она ни перепробовала, в каких больницах ни лежала. Ничего не помогает. В одну из известных больниц ее взяли с оплатой за полцены: ее лечащий врач (светило психиатрии) делал исследование по действию нового препарата, который он испытывал, в частности, на Наташе. У нее начались глюки. То она управляла звездолетом, сидя на кровати, то любовалась сверкающим кокошником на голове у соседки. Здесь у Наташи открылся «портал». Связь с высшими силами. Она решила, что беременна тройней: Владими́ра, Святослава и еще кто-то, имени не помню. Действительно, от таблеток и заедания невкусной больничной еды сладким многие прибавляют в весе, и Наташа, видимо, не была исключением. С помощью пульта от телевизора Наташа общалась с инопланетянами и несла что-то невразумительное. Но и это вылечили.

У Лены был психоз. Она заблокировала все свои банковские карточки и телевизор в игровой комнате на пятом этаже так, что даже вызывали мастера, но он не справился. Хотя образование у Лены гуманитарное.

Мария Викторовна решила отправить нас с Кариной на физиотерапию, чтобы мы были при деле. Сначала про нас забыли и никто никуда не звал, а мы и не отсвечивали, но Мария Викторовна спросила, как наша физиотерапия, и, получив невнятный ответ, назначила ее еще раз. Так мы пошли на консультацию к врачу-физиотерапевту. В кабинете сидели два врача: мужчина и женщина. Как сказала Карина, мужчина – завотделением. «Надо же, – говорит, – какой хороший человек. Не похоже, чтобы у него был роман со своей подчиненной». И дальше она рассказала, как ее домогались начальники на разных работах. Но эти истории мы опустим, а перейдем к физиотерапии. Доктор спросила у меня, на что я жалуюсь.