– Крепкая штука! Сам вырастил! От болей отвлекает. – повторял мужик и потирал правое колено.

– В голове, как будто крыса засела и скребется, а звезды… танцуют. – шептал Аза.

– Ты, что, правда, никогда не видел курево? Чудной, и сапоги у тебя необычные. Откуда ж ты такой?

– Я живу у стены, мы там живем с…ссссс – одурманенный Аза пытался сфокусировать взгляд в одной точке. – Один. А тот, что в телеге и вовсе ничего не помнит. Говорит, что в поле нашли, больной наверно. В деревне его били, я его и забрал, хватит Бороде нас мучить. Без людей нам будет лучше.

– А ты его спрашивал? Ребенку трудно без взрослого жить! Его там и защитят, его и ремеслу научат, наукам разным. – пожал плечами старик.

– Ремеслу головореза научиться можно быстро и без посторонней помощи. – промычал Аза. – Терпеть побои, потому, что не можешь сдачи дать? Каждый день сапоги лизать из страха, и молчать, когда больно? А ждать разрешения на сон, это ли защита?! – Голова будто горела изнутри. Аза почувствовал необычайный прилив сил и ярости. Он не заметил, как перешел на крик. – Просыпаться и думать, что есть на свете справедливость, но о тебе она не помнит и поэтому проходит мимо! Знать, что может быть иначе, что может быть по-другому! И терпеть, терпеть, терпеть! Нет! Никогда больше!

Ладони обожгло, в груди все пылало, глаза стали тяжелыми, а голова погрузилось в такое тепло, точно окунули ее в кипяток. Мужик спрыгнул с телеги и побежал прочь по полю, спотыкаясь и падая, поднимался и снова бежал. Лошадь дернулась и поскакала галопом по полю в сторону от дороги, телегу затрясло. Аза опомнился – он стоял на подножке несущейся телеги, вокруг было светло, только откуда шел свет, он понял не сразу. Его руки от самых локтей пылали ярким желтым пламенем, как и голова, и глаза, изо рта вырывался едкий дым, он вздрогнул, и огонь тут же погас.

Аза натянул привязанные к краю телеги вожжи, остановил перепуганную лошадь и слез. Протерев росой руки, он лег на землю, чтобы смочить лицо, мокрая трава приятно охладила кожу. Аза окинул свою одежду – на ней не осталось и следа от огня, ни прожженных дыр, ни подпалин.

– Мы приехали? – Донесся сонный голос из телеги.

– Дальше пойдем пешком. Вылезай! – скомандовал Аза.

– А где извозчик?

– Решил пешком пройтись. Торопился.

Руслана разбудил удар в кухне за перегородкой, потом раздался мышиный писк, последовала возня. Оказалось, что Одногодка полез в верхний шкаф и прилип волосами к клейкой многослойной ленте, которая соединяла пластиковые листы. В отчаянии он долго бился о стену головой, а на помощь позвать не мог. После долгого приступа смеха, Руслан еле смог совладать с собой:

– Ты, как пиявка! – кричал он. – Даже мухи не липнут к ней! А ты смог!

В ответ последовало не то рычание, не то кашель. Руслан долго искал ножницы, не найдя их, взял наточенный нож, принялся отскребать волосы с липучки. В результате еще больше волос прилипло на ленту.

– Надо обрезать. – констатировал Руслан. Одногодка замахал на него тонкими ручками и одной ногой в знак несогласия. – Иначе никак! И чего ты сопротивляешься? С такой мохнатостью ты блох к нам натаскаешь!

Мальчик отогнал от себя Руслана, взяв тонкую работу в свои руки. Руслан ушел загорать на крышу, оставив подвешенного к стене бунтаря. По звукам можно было догадаться, как продолжается работа на кухне. Возня не прекращалась, мальчишка скрипел и выл, а Руслан покатывался от смеха. Время шло, кожа Руслана уже начала краснеть, пора было прятаться под крышу на время солнцепека, и за все это время Одногодка на помощь не позвал.