– Эй, на телеге! – Донеслось эхо издалека. – Мальчишек двоих видел?

– Я не знаю, кто там был! Кто-то двое. Один покрупнее, с косой до пояса, а второй щуплый такой, того гляди переломиться! – Обрадовано отозвался мужик. Аза покрылся холодным потом, нащупал в мешке нож, готовясь напасть на первого, кто поднимет покрывало.

– Ну!? – человек приблизился к повозке.

– Да вон, в тот лесок забежали!

– Сюда! Скорей! – быстрый топот людей проследовал мимо и стих совсем. Мужик безмятежно сидел на высоких козлах, подгоняя исхудалую клячу длинным прутиком. Аза ждал, что погоня возобновиться, что снова темноту разгонят факелы и фонари, явятся жаждущие крови прихвостни Бороды, но ничего подобного не происходило, и он вылез из-под покрывала. Деревня и лес давно пропали из виду, выхваченная из черноты ночи дорога чуть освещалась слабым светом неполной Луны, блестящая степь была, как на ладони, «Эй, ты!» уже спал, и, казалось, что страшная вонь от навоза его совсем не беспокоила, старая лошадь брела по знакомому ей маршруту.

Аза забрался на козлы к старичку:

– Спасибо за помощь, нам грозили большие неприятности. – Аза оглянулся на спящего парня в телеге. – Но мне нечем вам заплатить. Почему вы не спрашиваете, почему за нами гнались?

– Меня это не касается! – Вполголоса ответил старик. – На этом свете я живу очень давно, и видывал разное! В основном это смерть и разруха. Однако, я понял, что, если не потерять человечности, можно увидеть и другое! Глава этой деревеньки неоправданно жесток, скорее всего вас бы убили. – Мужик смачно харкнул в сторону. – Люди, которые собираются в общины, хотят отстроить жизнь заново своими силами по новым порядкам, по новым правилам, и лишь единицы из них знают, что идея гнилая. Как не называй новые правила, а они от старых-то ничем не отличаются. Народ был жесток, и так будет впредь.

– Это как? – Аза понял, что нашел человека, который, возможно, сможет ответить на вопросы, которые его давно волнуют.

– Мир стареет, мы стареем вместе с ним, только гораздо быстрее. Возраст людей не переваливает за четвертый десяток, и двадцатилетний выглядит, как высохший лопух, сам знаешь почему. День ото дня нас все меньше, мы вымираем. Меня считают долгожителем, мне сорок четыре. Неплохо, да?! А в старые-то времена меня считали бы ого-го!

– Расскажите мне о тех временах, прошу вас. Я все книги прочел, что нашел на развалинах, сколько у людей спрашивал… Хочу знать правду, хочу знать, как так получилось? Почему молчат люди, для чего роботы бродят вдоль стены? Кто стену поставил?

– О? Если хочешь, я могу рассказать, но прежде подумай хорошо, хочешь ли ты знать эту правду? – он зычно откашлялся, эхом звук разнесся по равнине.

– Я хочу знать. – Аза поднял лицо к звездам и решительно кивнул.

– Что ж, об этом действительно не любят говорить, но не потому, что это вызывает душевные муки, но сожаление… Да, да. Я долго жалел. Половину планеты погубило той бомбой. Ты и про нее хочешь знать? А что твои родители тебе ничего не говорили? – протянул мужик.

– Я их не знал.

– Конечно. Конечно. – старик согласно закивал. – Все мы сирота. Все мы брошенки.

– С чего все началось? – Аза приготовился слушать.

– Странно, что ты до сих пор бродишь в неведении. Люди сказок-то успели насочинять! Расскажу, что слышал. Хм… С чего бы начать? Когда мои родители еще ходили по этому свету молодыми, вокруг стояли города, большие, электрические и каменные, они обрастали маленькими городишками, а те деревеньками, и свободных участков между мегаполисами было все меньше с каждым месяцем. Беда перенаселения обрушилась на них, как цунами. За пару лет людей стало так много, что люди селились на кладбищах, прямо на могилах! Мне было всего год, когда появился запрет на рождение. Младше меня детей встречалось все реже – люди боялись, но все же хотели иметь детей. У тех, кто осмеливался рожать, младенцев отбирали и вывозили в приюты, в злачные места, каменные замки с высоким забором, откуда выхода не было. Куда они девали детей, никто не знает до сих пор. Поговаривали, что их разбирают по частям, органы их продают, много слухов ползло, один страшней другого. А вот ты скажи мне, кому понадобилось столько почек и печенок? На консервы, что ли?