Флюгер рвался на волю, требовал свободы и ветра, но мне было не до него. Ах, как она сжимала ноги, чуть ли не постанывая! Вот это – кино, а не какие-то образины с пукалками на экране. Детский сад вторая четверть. Штаны на лямках с панамкой наоборот. А рядом – всё по-взрослому. Трепетная Лика. Тронь – и упадёт в объятия как спелый плод.

Я увлёкся. Заигрался. Давно мне не было так хорошо. И вся эта ужасная неделя с ней рядом – позади. Вспоминать не хочется. Рычал, бегал, бесился. Зачем, спрашивается? Нерационально и глупо. Десять лет прошло – пора забыть и растереть. Повзрослеть наконец-то. Мне скоро тридцать два. А я с прошлым никак не разберусь да флюгер бесноватый в штанах не обуздаю.

Я был полон надежд и мечтаний. И вообще не понятно о чём думал. Полный коллапс мозгов. Откат верхней чакры в нижнюю. Я уже рисовал планы, как умыкнуть её после сеанса. И как это сделать, чтобы всех остальных потерять внезапно.

Георг нестабилен. К тому же, Женьку я ему сразу не доверял бы. Всё же сестра, а он – ловелас. Буду потом слёзы ей подтирать. Тут нужно помариновать немного, чтобы жёсткое холостяцкое мясо до кондиции дошло и поняло, какое ему сокровище досталось. А Немолякина тот ещё подарок – уж мне ли не знать!

Пока я строил планы, бог решил их по…поломать, короче. Свет в зале зажёгся внезапно. Для меня. Я и не понял, что «наши» победили. Совершенно пунцовая Егорова вырвала руку и с чувством опустила ведро попкорна мне на колени. Задетый флюгер обиженно взвыл. Я окаменел, пытаясь не застонать в голос.

Пока я соображал, что к чему, Лика в буквальном смысле от меня сбежала.

– Ты куда? – взревел, понимая, что добыча ускользает из рук. Рванул за ней следом. Поймал почти на выходе. Ну, уж нет! Ей же нравилось!

– Александр Сергеевич, не будь скотиной, а? – жалобно почти прорыдала Лика, пытаясь освободиться от моего железного захвата. Я растерялся ещё больше.

– Лика, что случилось?

– Зов природы, Одинцов! Отпусти же меня наконец! – рванулась она вперёд.

Я разжал пальцы. Чёрт. Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Провалиться бы мне сквозь землю от стыда за свои тупые две головы.

15. 15. Всё гениальное - просто

Лика

Прощание получилось скомканным. А точнее, напоминало отступление доблестных войск на заранее подготовленные позиции. Анька жаждала пообщаться, поделиться впечатлениями. Она, в отличие от некоторых, фильм смотрела и прониклась пиф-паф ой-ой-ой.

– Всё было прекрасно, но нам пора! – кланяюсь я сообществу как английская королева. На Одинцова стараюсь не смотреть.

– Эй! – пытается притормозить нас Гошка. – А как же вечерний моцион, общение с природой? Подышать свежим воздухом и поговорить на высокоинтеллектуальные темы?

Хватит, наобщалась я. Наелась по горло всего. Иногда нужно и притормозить, чтобы совершенно случайно не попасть в какую-нибудь дурацкую историю. А всё к тому шло – чувствую пятой точкой.

– Давай в следующий раз? – улыбаюсь я с прохладцей брату. – Фильм потрясающий. Слишком много впечатлений. Переварить надо. Такие вещи лучше делать в одиночестве. А то пропадёт эффект.

Гошка пытается возражать, но я твёрдой рукой веду за собой Аньку. Мы ролями поменялись: в кино она меня тащила, из кинотеатра – я её.

– Лика, ну ты чего? – пыхтит подруга, как только мы отъезжаем от злополучного места досуга. – А так хорошо всё начиналось! Взяла и испортила, смазала впечатление!

Вот только мне нытья сейчас и упрёков не хватает. Я бью по тормозам и распахиваю дверцу. Анька смотрит на меня ошалелыми круглыми глазами.

– Вылезай! – командую и пытаюсь её выпихнуть. Как настоящая женщина, Анька цепляется за всё, что можно, лишь бы не оказаться одиноко стоящей на асфальте. – Эти ещё там торчат, будут рады твоему возвращению. Можешь даже братца моего поохмурять – пожалуйста! Только, чур, потом не рыдать у меня на плече, потому что хоть ты мне и подруга, Ань, Гошка – брат, и его я в любом случае буду защищать.