«Такое впечатление, что попал в Африку… – безрадостно подумал Малышев. – Хоть бы здесь кто-нибудь из русских оказался, а то будет не с кем даже словом обмолвиться.»

В холле здания под номером двадцать два его встретил пожилой, добродушный охранник. Записав данные в журнал, выдал постельное бельё и завёл в большое и безлюдное спальное помещение, похожее на казарму. Там в три ряда стояли несколько десятков кроватей со шкафами и тумбочками. А над дверью под потолком висела камера слежения.

Кровать у Малышева оказалась крайней правой у стены, и она была отделена от остальных, сдвинутых по-двое, широким проходом. Эта вроде бы незначительная особенность его весьма обрадовала, потому что спать рядом с соседом – иноплеменником, а может, даже с негром, не только не хотелось, но и было как-то боязно.

Когда охранник вышел, Малышев снял куртку, повесил в шкаф и заправил кровать. Задумчиво постояв у окна, за которым разросся куст сирени, он затем направился осматривать здание.

На каждом из двух его этажей было по два спальных помещения, а также комнаты с умывальниками, душевыми кабинами и стиральными машинами. А на первом, рядом с его спальней, находился ещё актовый зал с телевизором.

«Хорошо бы с дороги помыться,» – подумал он, и направился к себе за мылом и полотенцем. Но как только вошёл в спальное помещение, увидел, что на соседней кровати сидят и разговаривают трое молодых, бородатых чеченских боевиков с зелёными повязками на головах.

«Мне только их здесь не хватало… – подумал он, в замешательстве останавливаясь и мрачнея. – Лучше уж жить с неграми, чем с такими… Теперь мне понятно, почему представитель расспрашивал про моё участие в чеченской войне, – хотел понять, как я отношусь к этим гадам, чтобы устроить мне здесь весёленькую жизнь.»

Один из них, высокий и худощавый с мрачным, скуластым лицом поднялся и спросил:

– Ты русский?

– Малышев молча кивнул.

– А ты знаешь, кто мы такие? – грозно подбоченившись, продолжал тот.

– Догадываюсь… – мрачно буркнул Малышев.

– Это хорошо, что ты такой понятливый, – одобрительно сказал чеченец. – Короче, если хочешь, чтобы мы к тебе хорошо относились, будешь делать всё то, что скажем. А сейчас сбегай в бар за сигаретами – он находится в двухэтажном здании слева от выхода.

И, достав из кармана портмоне, отсчитал несколько однофунтовых монет и протянул Малышеву.

– Я бы с радостью, но из-за возраста бегун с меня уже плохой, поэтому боюсь, что это ответственное задание придётся выполнить вам самим, – возразил тот с притворным сокрушением.

– Нехорошо шутишь, русский, – зловеще процедил чеченец. – Не советую так с нами разговаривать!

– А то что будет? – насмешливо поинтересовался Малышев.

– Можешь утром не проснуться.

– Зарежете ночью?

– Вполне возможно.

– Ладно, попытайтесь, но учтите, что если у вас на это не хватит силёнок, то я ваши бороды, шакалы, пообрываю! – вдруг со злой решимостью выпалил Малышев.

– Ах ты ж, пёс драный, ты посмел нас, доблестных воинов Шариата шакалами обозвать?! – брызгая слюной, возмутился чеченец, и, вынув из кармана складной нож, начал с угрожающим видом приближаться к нему.

Остальные вскочили с кровати и, выкрикивая угрозы, окружили его. А один из них, коренастый крепыш, незаметно подкравшись сзади, обхватил его руками за шею и прижал к себе. Воспользовавшись его беспомощным положением, высокий чеченец подскочил к нему и саданул ногой в пах. Поморщившись от боли, Малышев затем изловчился и в отместку ударил его ногой под колено. Тот громко вскрикнул и схватился за больное место обеими руками.

В это время в спальное помещение, услышав шум и крики, вбежал охранник.