Плюхнувшись на крыльцо, я смотрела, как любящая мать носит своим детям еду и думала о том, что меня-то точно никто кормить не будет. Вся эта сельская жизнь оказалась сложнее, чем я думала. В огороде лягушки и змеи, в сарае мыши и ласточки. Сплошная живность, а есть нечего. Может, отправиться в город? А что там делать? Просить подаяние? Или устроиться на работу? Кем, интересно? Принцессой? У них есть король Дроздобород, чтоб ему там икалось, им принцессы не нужны. А больше я ничего не умею. Ласточка все летала в сарай и летала. Во время очередного ее полета я подняла взгляд и заметила, что сарай-то с чердаком. Вот где я еще не была! Может, там найдется что-то полезное?

Вход на чердак был не изнутри, как на чердаке в доме, а снаружи. Приставив лестницу к стене, я подобрала подол юбки, чтобы не мешался, и полезла наверх. Перекладины пошатывались и поскрипывали, но в целом вели себя послушно и не ломались. Старая иссохшая дверца, казалось, была приварена к проему и не желала поддаваться моим усилиям. Я тщетно дергала покрытую ржавчиной металлическую ручку, вцепившись в нее всеми силами, когда вдруг почувствовала, что лестница из-под моих ног куда-то исчезает. Мгновение, и она уже лежала где-то внизу, а я болталась в воздухе, вцепившись в ручку.

– Просто восхитительно, – не без сарказма произнесла я. Обер-гофмейстерина всегда говорила, что сарказм это низшая форма остроумия, но она, видимо, никогда не висела на сарае, цепляясь за ручку хлипкой чердачной дверцы. И пусть ласточкин сарай это довольно невысокое сооружение, падать с него я совсем не хотела бы. С моей удачей я переломаю себе ноги, и найдут меня только когда местная живность обглодает труп незадачливой принцессы.

– Иррумабо! Лестерусова ирдина! Чтоб вам всем икалось у лырса на вурсу! – отводила я душу ругательствами. Сама не знаю, откуда у меня такие познания, но в критический момент в моей памяти всплыла масса неприличных слов. Если бы это услышала обер-гофмейстерина, я бы месяц сидеть не могла.

Держась обеими руками за ручку, я уперлась ногами в стену и.. и, конечно, на сей раз невысокая деревянная дверца поддалась и распахнулась. Меня замотало на дверце взад и вперед. Несколько секунд я болталась туда-сюда, а потом, дернувшись пару раз, как выброшенная на берег рыба, смогла зацепиться ногами за чердачный порожек. Рыбам такое и не снилось! Я молодец! Почти.. Еще немножко.. Чуть-чуть еще.. Немножко подтянуться и закинуть свое тельце на чердак.

– Вам помочь? – вежливо, но с легкой насмешкой поинтересовался незнакомый мужской голос.

От унижения кровь прилила к ушам, а по шее поползла волна жара. Посторонний мужчина видит меня в таком виде: бестолково болтающейся на дверце сарая и ругающейся, как королевский садовник, когда отцовские собаки сбежали из псарни и, гоняясь за кошкой, вытоптали все бегонии.

– Знал бы, что услышу, пришел бы с бумагой и карандашом. Такие образцы устного жанра записывать надо.

Изогнувшись изо всех сил, я все же смогла впихнуться в чердачную дверцу, влетев в нее, как пушечное ядро. А мужчина продолжал:

– Мадам, если вам требуется помощь, я буду счастлив снять вас оттуда.

Мое тело лежало на грязном полу, а голова свисала вниз. Расположенный вниз головой мужчина на белом коне казался смутно знакомым. Я перевернулась на живот и принялась рассматривать мужчину внимательнее. Верхом на белом коне, задрав голову вверх, сидел привлекательный субъект с темными глазами и подозрительной знакомой бородкой. Ах, да… Это же мой старый приятель – король Дроздобород. И как я его сразу не узнала? Впрочем, что удивительного, я в тот момент была немного занята, пытаясь не свалиться на грешную землю.