Она видела в нём игрушку, и Роман примерно знал это. В её глазах он был чем-то вроде дорогого аксессуара – временным и очень-очень недоступным. Её звонки всегда звучали одинаково: весело, коротко, беззаботно.

Беззаботно. Роман понимал, что она не видит его настоящего, точнее не хочет, но это его не смущало. Быть чьим-то – значит быть кем-то, значит хотя бы временно отдать себя в чужие руки. А он всегда любил быть кем-то.

Он накинул пальто, взглянул на своё отражение в последний раз. Почему он идёт? Потому что так надо. Мужчина должен ходить на свидания. Должен хотеть семью. Должен строить жизнь. Ему казалось, что семья – это порядок, контроль, дом, в котором всё на своих местах. Но каждый раз, представляя себя за этим столом, среди улыбок и накрытых ужинов, а после живущего в полуискренности, он видел не уют, не будущее, а себя – неуместного. Он не хотел никому лгать, хотя знал, что мог. Так делают многие.

И он убегал, потому что он был человеком, у которого не могло быть дома.

Раздался неожиданный стук.

– Привет! Сорри, что без предупреждения! Ты просто в двери ключ оставил, вот. Я Лилия, помнишь?

“Кххххх, Лилия, соседка.” Очень скучная женщина, кажется, ровесница. Или младше. Вряд ли старше. В ней было что-то слишком обыденное: обычный голос, обычная одежда, лицо, которое не запоминается. Она въехала недавно, пару недель назад, кажется. Да, точно недавно, потому что раньше в квартире напротив жила какая-то шумная арабская семья с ребенком, который постоянно кричал, а притом родители кричали и на него. А теперь – тишина. И Лилия.

Казалось, они разговаривали как-то в лифте. Да, неделю назад. Он тогда как раз спешил, очередной звонок, рабочая встреча. О чем они говорили? Вроде бы о нём? Она что-то спросила, что-то обыденное: как давно он тут живет, как ему район, нравится ли дом. Он не помнил точно, что ответил, но помнил свое нетерпение – ему нужно было уходить. Он торопливо кивнул, бросил какое-то “всё устраивает” и выскочил, едва ли успев попрощаться.

Скучная женщина, подумал он тогда. Хотя при первом взгляде показалась ему знакомой. Ничего особенного. Просто соседка.

– Спасибо.

– И еще вот. Это я написала, у меня осталась пара копий. Не спеши, можешь почитать потом как-нибудь! Мне отчего-то кажется, тебе это зайдёт.

– Да-да, конечно.

Боже. Она ушла, и Роман мягко кинул книгу на кровать.

За окном снег падал всё гуще, темнота ложилась на улицы, и город немножечко оживился в попытке стряхнуть холод. Роман зябко выдохнул, поправил пальто и шагнул в эту ночь, зная, что ничего нового она не принесёт. Только снег, ветер… и эта странная игра, в которой он давно смирился быть проигравшим за маской победителя.

И вот, они уже сидели в углу полутёмного ресторана, где мягкий свет ламп скрадывал тени на лицах.

Андреа, безукоризненно одетая в платье, которое казалось нарочито простым, но явно стоило маленького состояния, говорила о Таллине.

Она рассказывала, как гуляла по вымощенным брусчаткой улицам, любовалась старинными зданиями-декорациями, пила кофе в крошечных кафе, где ей подавали розовые пирожные.

Говорила она с лёгким акцентом, разве редкость в Европе? Да и говорила на нескольких языках. Очень умная.

– Это город мечты, Роман, – сказала она, улыбаясь уголком губ, в которых сквозила какая-то усталая меланхолия. – Всё такое… правильное. Ни капли хаоса. Ты должен поехать со мной в следующий раз. Или куда-нибудь ещё. Мы могли бы снять маленький лофт в старом городе, просыпаться под звон колоколов… – Андреа рассмеялась, касаясь своего бокала. – Я уверена, тебе бы понравилось. В твоей стране колокола ведь тоже бьют, верно?