. «Говорят, что в Германии его бумаги будут в большей сохранности, что немцы будут о них очень хорошо заботиться, – сообщил Кулька в 2010 году газете New York Times. – Но знаете, исторически немцы не очень хорошо заботились о том, что принадлежало Кафке. Они, например, не проявили большой заботы о его сестрах (погибших во время Холокоста. – Прим. авт.)».

В феврале 2010 года Кулька присоединился к двум десяткам ведущих израильских ученых, выпустивших открытое письмо на иврите и на немецком языке (слегка неправильном и старомодном). «Мы, нижеподписавшиеся… потрясены тем, как в немецкой прессе изображаются израильские академические круги. Как будто у нас нет ни заинтересованности, ни квалифицированных историков и лингвистов, способных исследовать архив Брода! Жизнь Брода является неотъемлемой частью истории государства Израиль, это писатель и философ, автор многочисленных статей о сионизме, который после своего бегства из занятой нацистами Праги поселился в Израиле (тогда Палестине) и прожил здесь более тридцати лет до самой смерти»^>11.

Движущей силой для создания этого открытого письма стала исследовательница Нурит Паги, которая писала диссертацию по Броду в Хайфском университете. «Одна из причин, по которой многочисленные работы Брода не получили того признания, какого они заслуживают, состоит в том, что с момента его смерти в 1968 году архив Брода объемом в 20 000 страниц был недоступен учёным, несмотря на просьбу автора передать его в Национальную библиотеку, – отмечала Паги в интервью газете Haaretz. – Теперь есть уникальная возможность исправить ту несправедливость, которая творилась с ним в течение многих лет, и позволить израильским исследователям и другим людям пролить новый свет на его работы и его наследие», – добавила она.

Паги рассказала мне, что её мать и Ева Хоффе вместе учились в молодежной деревне Бен-Шемен, сельскохозяйственной школе-интернате, основанной в 1927 году Паги впервые познакомилась с романами Брода в 1960-х годах в публичной библиотеке Хайфы и со временем очаровалась тем, как обращение Брода к сионизму в итоге привело его к реалистическому стилю письма и определило лексику его работ. Она приводила творчество Брода в качестве примера более широкого подхода: «Сионизм был написан на немецком языке», – говорила она мне, имея в виду глубокие корни сионистского движения в немецкоязычной культуре, начиная с трудов венского журналиста Теодора Герцля, первых сионистских конгрессов в Базеле и сионистских газет, в частности Jüdische Rundschau Роберта Вельча.

Несколько лет назад Паги узнала, что сын одной из ведущих израильских поэтесс был озабочен тем, стоит ли оставлять в Израиле литературный архив своей матери, потому что, по его словам, «здесь у нас нет будущего». «Борьба за сохранение архива Брода в Израиле, – писала Паги в 2011 году, – могла бы продемонстрировать обратное… Это могло бы показать, что мы верим в наше существование и наше будущее в этой стране; мы считаем, что сионистский проект далёк от реализации и что наследие евреев Центральной Европы играет в этой реализации важную роль. На самом деле борьба за сохранение архива Брода в Израиле является одной из самых важных проблем в борьбе за всё наше дальнейшее существование на этой земле»^>12.

Работающий в Цюрихе Андреас Килчер, известный исследователь творчества Кафки и немецко-еврейской литературы, приводит слова Паги о борьбе в качестве примера израильской «воинственной риторики», существующей вокруг данного судебного процесса, и «жеста культурной войны»