Ответа не было некоторое время. Я стояла в коридоре с неровно бьющимся сердцем, сминая рубашку, не зная, заходить к ним или нет.

— Она — лучшее создание на земле. И видит бог — я её не достоин. Если ты, мама, будешь плохо себя вести рядом с ней, можешь забыть обо мне. Ты меня поняла? Лера станет моей женой, родит мне детей, твоих внуков. И ты будешь по крайней мере делать вид, что тебе это нравится. Приносить нам пирожки и вязать шарфики.

Он едва ли не рычал на неё.

Она, наверное, собиралась закатить скандал в ответ. Мне так казалось.

Но потом вспомнила — Игнат помогал ей деньгами.

— Ну что ж, жена — это хорошо. Уже давно пора остепениться. Молодец.

Я ещё минуту прокручивала их разговор в голове, поражаясь словам свекрови, млея от того, что обо мне говорил любимый и стыдясь того, что в принципе подслушивала.

Когда зашла, они мирно пили чай.

Любовь Михайловна любезничала со мной, но я-то всё знала и не могла этим проникнуться. Но это было неважным. Пусть хоть весь мир будет против нас. Главное — что думает мой будущий муж.

***

Я просыпаюсь оттого, что кто-то нежно касается моих волос, а затем осторожно поднимает на руки.

Мне снился хороший сон. Про Игната и нашу счастливую, идеальную жизнь. Поэтому я не сразу понимаю, что происходит. Чувствую его сильные руки, прижимаюсь к груди, слегка улыбаюсь.

Моя хороший, мой любимый…

А затем резко распахиваю глаза, и меня будто ведром холодной воды окатывает.

Это… это тот самый человек, что мне изменял. Та самая квартира, что теперь кажется чужой. Та самая любовь, что стала просто грязью.

Я всё ещё слаба после лекарств, потому моё сопротивление не мешает Игнату сделать несколько шагов до кровати и бережно уложить меня на неё.

— Малышка, ты так крепко спала, я думал, что не разбужу тебя… — в голосе забота и как будто тревога.

— Оставь меня…

— Хорошо, родная. На кресле ведь спина будет болеть, тело затечёт.

Он накрывает меня одеялом. И отходит.

Со сна холодно. Он не уходит. Я сверлю взглядом его измождённое лицо.

— Когда ты последний раз спал?

Он слегка улыбается почему-то.

— Неважно, малыш.

— Иди спать.

— Идти?

— На диван.

Он открывает рот, будто собирается что-то сказать, но сдерживается. Наверное, к лучшему.

И уходит.

А я поднимаюсь с трудом.

Этим, наверное, заставляю его замереть у двери и поднять на меня вопросительный взгляд.

— В туалет хочу.

— Давай, помогу…

— Сама.

По стеночке под его пристальным вниманием выхожу из комнаты. И когда уже умываюсь одной рукой, другой опираясь о раковину, слышу звонок в дверь.

Сердце пропускает неверный удар.

Кто это может быть?

11. Глава 11

Первая мысль про Алину. Мой телефон всё это время был у Игната, сейчас он разряжен, и я ещё не притрагивалась к нему. Не знаю, она хотя бы пыталась позвонить? Будет говорить со мной или та сцена на свадьбе — последний раз, когда я видела лучшую подругу?

Не знаю, как реагировать. Не знаю, стала бы её слушать или нет.

И чьё предательство хуже — тоже не знаю.

Бросаю взгляд на себя в зеркало. Измученная, глаза на пол лица поблёскивают, о скулы можно порезаться. Надо привести себя в порядок. Так не пойдёт.

Я чищу зубы, использую зубную нить, протираю кожу, что стала сухой, тоником, затем наношу увлажняющий крем с лёгким эффектом тональника, для губ достаю гигиеническую помаду. Теперь чуть лучше.

Улыбаюсь. Сама не знаю зачем. И выхожу.

Чувствую себя так, будто мне предстоит сражение. Но всё оказывается проще. Пришла не бывшая подружка, а родители Игната — Любовь Михайловна и Пётр Алексеевич. Они очень редко появляются вместе, хотя официально и не разведены. У старшего поколения как-то сложнее всё с этим. Хотя они и кажутся довольно прогрессивными, но Пётр Алексеевич всегда говорил мне: «Мы давали клятвы, Лера, пути назад нет, думать надо было раньше…».