Но если нет любви и брак в мучение… Я не согласна с ним.

Но это их жизнь.

Они ведут себя так, словно ничего не случилось, но я всё же понимаю, что что-то они знают. Просто потому что никого не удивляет то, насколько я похудела. И насколько иначе себя веду. Раньше я стремилась быть самым дружелюбным человеком рядом с ними. Искренне хотела, чтобы они одобрили меня. Особенно Пётр Алексеевич. Игнат с ним близок, я не хотела, чтобы он переживал.

Но вроде его отец без притворства хорошо ко мне относится.

Он очень похож на сына, только глаза пронзительно-голубые и волосы с благородной сединой. Такой же высокий, те же черты лица, да даже мимика схожа. В те моменты, когда Игнат кажется хорошим.

Есть ведь и другая, тёмная сторона.

Как оказалось.

Сейчас я, конечно, тоже вежлива с ними, но без энтузиазма.

И никаких уточняющих вопросов не задают.

Про медовый месяц, про беременность — молчок.

Что он им сказал, интересно? Хотя нет, погорячилась, неинтересно.

Я не собираюсь делать вид, что всё в порядке. Но и скандалить тоже. Отговорившись плохим самочувствием (правда), возвращаюсь в спальню. За дверью ещё звучат голоса, свекровь заливается соловьём по поводу чего-то там, мужской смех, чайник свистит на плите… Я должна была бы быть там. Создавать уют, предлагать прекрасный ужин, улыбаться, лепетать про ребёнка, про то, какой классный Игнат — так делают хорошие жёны? Не получилось. Не впечатлила достаточно, не заставила себя уважать достаточно, чтобы сдержаться и не присунуть той, кого призираешь…

Снова те же мысли по кругу.

В горле застревает комок слёз.

Неужели когда-то я жила, не перемалывая в голове предательство близких людей? Радовалась, строила планы… Правда? Это было словно в другой жизни. Во сне.

Но — увы — я проснулась.

Наконец, кроме всего прочего чувствую и злость. Не просто бессилие, не просто траур. Гнев и обида пульсируют в венах. Не выдерживаю и сношу с тумбы лампу, будильник и книжку «Первые роды — всё что нужно знать». И как я её раньше не заметила?

Подбираю, сажусь на кровать и замираю, глядя на обложку с беременной красоткой.

«Выкидыш? В этом проблема что ли?»

Сама не замечаю, как начинаю вырывать страницы.

Одну за одной, одну за одной.

Все эти истории мне больше неинтересны.

Все советы — без надобности.

Стук в дверь. Где-то на фоне. Плевать. Я продолжаю уничтожать то, что сама же купила и принесла в дом.

Глава про токсикоз, про массаж, про витамины, про психологическую подготовку к материнству.

Зачем это всё?

Зачем?

— Лера? — вздрагиваю от голоса… Петра Алексеевича. Игнат бы едва ли смог выдернуть меня из остервенелого транса, кудахтанье Любови Михайловны — тоже. Но этого человека слишком уважаю, чтобы не поднять взгляд.

— Да? — переспрашиваю так, будто ничего не происходит.

Ну, почти что.

Вся в листках, с которых на меня смотрят счастливые беременные женщины.

Он закрывает дверь и делает шаг ко мне. Пульс учащается, становится не по себе.

— Я, — отец Игната подтверждает мой страх, — всё знаю.

— Что конкретно?

Не знаю, что именно мог сказать муж… бывший муж? Он очень прямолинейный, но отец для него — святое. И сказать как есть, наверное, было бы не слишком просто.

— Лерочка, мне очень жаль, — и по глазам видно, что это правда. Игнат много хорошего о нём рассказывал. И я верю, глядя на Петра Алексеевича хочется сказать — человек с большой буквы. Большими принципами. Вот поэтому Игнат такой идеальный, воспитание отца — думала я раньше. — Он рассказал мне, что изменил тебе.

Я сглатываю.

Кто мог подумать, что мы будем обсуждать это.

— И о ребёнке… это большая трагедия. Я переживаю вместе с тобой.