— Это… обязательно?

— Ты очень чувствительна, будешь кричать и вырываться. Но не от боли. Больно я тебе не сделаю, веришь?

Я верила.

И он не сделал, но было… изнуряюще.

Я стонала от одного лишь дыхания, горячего, ласкающего внутреннюю сторону бедра. После поцелуев, а затем — языка. Он окончательно избавился от трусиков и… зарылся лицом прямо в…

Кончики ушей стали гореть, сначала было просто неловко и странно. А потом он нашёл правильное место и ритм, и я…

Я и вправду начала дёргаться и кричать, словно меня избивали.

Голова кружилась, ноги дрожали, с губ срывались стоны…

Изредка Игнат слегка отстранялся, чтобы посмеяться, поцеловать в живот, заглянуть в глаза…

Я плакала. Просто от эмоций.

Но потом… Потом Игнат, вцепившись в мои ягодицы, стал проталкивать язык, и это уже было больно. Не сильно, но я захныкала, чем очень его удивила.

— Такая узкая… — от таких комментариев стало не по себе. — Сладкая… мне нравится. Расслабься, малыш, я осторожно.

Он продолжал играть языком с возбуждённым до болезненности клитором, только теперь осторожно, медленно проталкивал в меня палец.

К тому моменту, как он смог с сопровождением терпимой боли протолкнуть три, прошла будто бы вечность.

Это пытка.

Я извелась, вся мокрая от пота, но с пересохшими губами. Взгляд наверняка был безумный. Голова шла кругом. Дышала через раз.

А он всё не останавливался, не останавливался, не останавливался…

И когда я уже не могла стонать от пульсирующего, острого удовольствия, от вспышек, от облегчения и тут же — нарастающего напряжения… Игнат отстранился, потянулся развязать верёвки, но затем замер, остановив на мне горячечный взгляд.

— Я могу взять тебя так?

Я уже не отвечала.

Да.

Да?

Это всё равно произойдёт.

И мне было хорошо. Я бы хотела его обнять только. Но сделаю это позже.

Небрежные, вялые поцелуи, горячие руки, горячее тело, нависшее надо мной. Он вошёл медленно, но боль всё же была, и я вскрикнула.

Двигался осторожно, отвлекал касаниями и будто наслаждался моментом.

Всё оказалось не так страшно.

Мне было лучше, когда он просто касался языком, самом собой, но и сейчас почти что хорошо.

Так бывает?

Я думала, что обязательно придётся терпеть.

Но не пришлось.

— Я люблю тебя, какая же ты… — он кончил через несколько минут, пожирая меня взглядом.

И почти сразу же собирался продолжить.

Я только открыла рот, чтобы попросить освободить руки, как… дверь спальни открылась и за ней показалась высокая и полная женщина с красивым пучком тёмных волос и в красном платье.

Я так вымоталась, что в первые мгновения даже не почувствовала смущения.

— А ты занят, сын, — бросила так легко…

Задержалась, будто чтобы пристальнее всё осмотреть, и ушла.

— Твоя мама?

10. Глава 10

Игнат освободил меня, прижал к себе и… вроде бы даже собирался продолжить, будто ничего и не произошло! Но я отстранилась, прикрылась влажной простынёй, не глядя на него, надеясь, что достаточно дала понять, что ничего не будет, пока его мама здесь.

— Малыш, прости, — он спохватился. — Я же говорил, что она своеобразная.

О да!

Я поднялась и стала ходить туда-сюда рядом с кроватью.

— Стыдно… как же стыдно…

На теле ещё поют и ноют его касания, немного больно, но боль почти приятная. Такое, наверное, испытывают после хорошей пробежки любители бега.

Но это был лишь первый раунд.

— Ну перестань, — схватил меня за лодыжку. — Хочешь я её выгоню?

— О чём ты говоришь? — высвободишись, продолжаю семенить. — Первое знакомство с твоей матерью — вот такое? Боже, она наверное и стоны слышала… Но зачем было заходить?

Игнат засмеялся. Не слишком по-доброму. Я остановилась, окинув его вопросительным взглядом.