Измена. Я (не) вернусь! Мила Реброва

1. Пролог

— Алёна, я хочу развестись.

Я моргнула.

— Чего?

Вадим спокойно убрал телефон в карман и посмотрел на меня. Глаза у него были пустые, без тени сомнений.

— Я ухожу, Алёна.

Я стояла на кухне, всё ещё с тарелкой в руках. Только что разогревала ему ужин, потому что он поздно пришёл с работы. Потому что он мой муж. Потому что я люблю его.

— В смысле, уходишь?

— В прямом.

Тарелка дёрнулась в руках, я еле успела поставить её на стол.

— Это… Это шутка?

— Нет.

Я открыла рот, но не смогла выдавить ни слова.

— Ты знаешь, почему, — добавил он спокойно.

— Нет, не знаю, — я говорила быстро, слишком быстро, словно пытаясь угнаться за мыслями. — Мы с тобой с первого класса вместе. Вадим, с первого класса! Всю жизнь! Мы всегда были друг у друга, всегда! Ты… Ты добивался меня сам! Ты говорил, что без меня не можешь дышать! Мы поженились в восемнадцать, ты был счастлив, ты же был счастлив!

Он молчал.

Я сглотнула, чувствуя, как перехватывает дыхание.

— Ты сказал, что не можешь жить без меня… Ты говорил, что я единственная… Ты так меня любил…

— Я любил тебя, — произнёс он ровно.

Я вздрогнула.

— В смысле… «любил»?

Он отвёл взгляд.

— Ты не можешь больше иметь детей.

Я замерла.

— Ты серьёзно сейчас?

— Да.

— Но у нас же есть девочки…

— Есть.

— Тогда при чём здесь…

— Я хочу сына.

Я выдохнула, провела рукой по лицу, будто это могло как-то помочь собраться с мыслями.

— Ты… Ты мне тогда что сказал, а? Когда врач сказал, что детей больше не будет? Ты ведь помнишь?

Он промолчал.

— Ты сказал: «Главное, что у меня есть ты». ТЫ ТАК СКАЗАЛ, ВАДИМ!

Он сжал губы, но не ответил.

— А теперь что? Теперь это больше не главное? Теперь можно просто взять и… вычеркнуть всё?

— Я всё решил, — сказал он наконец.

Я покачала головой, сжимая руками стол, чтобы не упасть.

— У тебя кто-то есть?

Он отвёл взгляд.

Я закрыла глаза. Всё ясно.

— Кто она?

Молчание.

— Кто она, Вадим?!

— Это не имеет значения.

— ДЛЯ МЕНЯ ИМЕЕТ!

Он шумно выдохнул, будто ему это всё уже надоело.

— Я заберу вещи и поеду.

— Сегодня?!

— Да.

Я быстро вышла из кухни, направляясь в спальню.

Чемодан уже стоял у двери.

Я медленно подошла, провела пальцами по молнии. Он уже собрался. Он уже всё решил.

— Даже не собирался мне сказать заранее?

— Я не хотел скандалов.

Я обернулась, глядя на него в упор.

— А девочки?

Он посмотрел в сторону их комнаты.

— Я буду помогать.

— Помогать?! — у меня перехватило дыхание. — Они тебе нужны?!

Он молчал.

— Тебе так легко нас вычеркнуть? Меня, их?

Он сжал челюсть.

— Я всё решил.

Я замерла, чувствуя, как ноги перестают меня держать.

— Ты даже не оглянешься, да?

Он не ответил.

Просто подошёл, взял чемодан, открыл дверь и вышел.

Не обернулся.

Просто сел в машину и уехал.

Забрал с собой вещи.

И всю мою жизнь.

2. Глава 1

Я не спала всю ночь.

Лежала в пустой постели, завёрнутая в одеяло, и просто смотрела в потолок.

Вадим не звонил. Не писал. Не вернулся.

Я ловила себя на мысли, что жду. Всё ещё жду. Секунду назад мне казалось, что сейчас хлопнет входная дверь, послышатся знакомые шаги, он тихо зайдёт в спальню, ляжет рядом, обнимет и скажет: «Прости. Мне просто нужно было подумать. Я не знаю, что на меня нашло».

Но дверь не хлопнула.

Шаги не послышались.

Пустота давила со всех сторон, сжимая грудь, обволакивая, как плотный туман.

Я не плакала. Даже не могла. Как будто внутри что-то сгорело дотла, оставив только серый, холодный пепел.

Вадим ушёл.

Собрал чемодан, вычеркнул меня и девочек, выбрал другую женщину и ушёл.

Это должно было причинять боль. Должно было разрывать на части, душить, рвать изнутри. Но я ничего не чувствовала. Только тишину.

В какой-то момент в коридоре послышались лёгкие шаги. Потом шорох.

Я знала, кто это.

— Мам?

Я повернула голову.

Кира стояла в дверях босиком, с растрёпанными косичками и заспанным лицом. Маленькая, теплая, ещё совсем сонная.

— Мам, а где папа?

Она ещё не знала.

Я медленно села, протянула к ней руки.

— Иди ко мне.

Она подошла, забралась на кровать, уткнулась мне в грудь.

— Папа… уехал.

— Куда?

Я сглотнула.

— В командировку, солнышко.

Кира зевнула, потёрла нос.

— А когда вернётся?

Я закрыла глаза.

— Попозже, милая. Ложись спать, хорошо?

Она кивнула, спрыгнула с кровати и поплелась в свою комнату.

Я дождалась, когда дверь закроется, и медленно опустила лицо в ладони.

Как сказать им? Как объяснить, что их отец просто… ушёл?

Как такое вообще можно объяснить?

Сколько у меня есть времени, пока они не начнут задавать вопросы? День? Два? Неделя?

Я поднялась и включила свет в ванной.

В отражении смотрела на меня незнакомая женщина.

Глаза потухшие, тёмные круги под ними, волосы спутаны. Лицо бледное, как будто из него выжали всю жизнь.

Я подняла руку, провела пальцами по щеке.

Куда делась та Алёна, которая была счастлива?

Когда всё успело сломаться?

Вадим никогда не был таким.

Никогда.

Я вспомнила, как он узнал, что я больше не смогу иметь детей.

Помню, как закрылась в ванной, сидела на полу, сжавшись в комок, задыхаясь от слёз.

Помню, как он вошёл, сел рядом и обнял.

— Главное, что у меня есть ты, — сказал он тогда. — Только это важно.

И я поверила.

Я поверила ему.

А теперь…

Я резко включила холодную воду, зачерпнула в ладони, умылась.

Пора.

Сегодня выходной, а значит, мне придётся делать вид, что всё в порядке. Готовить завтрак, улыбаться девочкам, говорить, что папа просто уехал ненадолго.

А потом?

А потом как-нибудь справлюсь.

Я вышла на кухню, включила чайник.

Взяла кружку.

Вторую.

Только потом поняла, что делаю это на автомате.

Вторая кружка всегда стояла перед его местом.

Я смотрела на неё, пока вода внутри не остыла.

В голове снова пронеслось: «Он даже не обернулся».

Я резко взяла кружку и убрала в шкаф.

Будто это могло что-то изменить.

Будто что-то вообще можно было изменить.

***

Я готовила завтрак. Точнее, пыталась.

Глаза натыкались на пустой стул Вадима, на его тарелку в шкафу, на чашку, которую я вчера уже убирала, но сегодня по привычке снова достала.

Руки дрожали.

Я делала вид, что всё в порядке. Надо же как-то жить.

Кира и Надя с утра смотрели мультики, и, слава Богу, не задавали вопросов. Но они обязательно начнут. Не сегодня, так завтра.

Как объяснить детям, что их отец выбрал другую семью?

Громкий звонок в дверь пронзил утреннюю тишину.

Я вздрогнула.

Открыла.

На пороге стояла мама.

Тёплая, светлая, с доброй улыбкой, как всегда. В одной руке держала сумку, в другой — контейнер с пирожками.

— Алёнушка, милая, привет! — она шагнула ко мне, чмокнула в щёку. — Испекла вам пирожки. Вадиму любимые, с мясом. Ну что ты стоишь, помоги матери занести!

Я замерла.

Любимые пирожки Вадима.

— Доченька, что с тобой? Ты какая-то бледная…

Я не успела ничего сказать, она уже прошла на кухню, поставила контейнер на стол, посмотрела вокруг.

— Где Вадик? — спросила она, заглядывая в коридор. — Вадик, зять мой дорогой, ты где там? Иди пробуй, пока горячие!

Я сжала руки в кулаки.

— Мам…

Она обернулась.

— Что, солнышко?

Я сглотнула.

— Вадима больше не будет.

— Что? — она нахмурилась, потом рассмеялась. — В смысле «не будет»? Ты что, шутишь?

— Он ушёл, мама.

Голос дрогнул.

— Куда ушёл?

— Ушёл, мам. Навсегда.

Она смотрела на меня несколько секунд, потом помотала головой.

— Не говори глупости. Это Вадик. Он тебя всю жизнь любит. Он за тобой с первого класса бегал, надышаться на тебя не мог!

Я закрыла лицо руками.

— Мам, он нас бросил…

— Перестань! Может, ты что-то не так поняла?

— Он собрал вещи и уехал!

Мама замерла.

— Алёна… нет…

— Да, мам. Он сказал, что я больше не могу рожать, что хочет сына. И… и… — меня затрясло, — и у него другая…

Словно плотина прорвалась.

Я разрыдалась.

Бросилась к маме, вцепилась в неё, будто только она могла меня спасти.

— Мам, что мне делать?! Как жить без него?!

Она гладит меня по спине, но я чувствую, как её руки тоже дрожат.

— Нет… Нет… — она шепчет, качая головой. — Вадик так не мог. Не мог, доченька…

Но её голос тоже ломается.

Я всхлипываю.

— Мог, мама. Он ушёл.

— Это не может быть правдой, это какой-то сон…

— Я тоже так думала…

Мама закрывает рот ладонью.

Глаза у неё наполняются слезами.

И вот уже не только я плачу.

Она тоже.

Мы стоим в кухне, обнявшись, и рыдаем в голос.

Хорошо, что девочки в детской и ничего этого не слышат.

***

Мы долго сидели в кухне.

Я всхлипывала, уткнувшись в мамино плечо, а она гладила меня по голове, тихо повторяя одни и те же слова:

— Этого не может быть.

— Нет, Алёна, он так не мог…

Но он мог.

Он ушёл.

Мама тяжело выдохнула, обняла меня крепче.

— Как же так… Господи, как же так…

Я слышала, как её дыхание сбивается, как оно становится прерывистым. Она тоже не верит. Ей тоже больно.

Потому что для неё Вадик всегда был не просто зятем.

Для неё он был сыном.

Я закрыла глаза.

Помню, как ему было шестнадцать. Как они с родителями возвращались с дачи. Как их машина попала в аварию.

В один день Вадим потерял всех.

Я тогда ничего не понимала. Мне тоже было шестнадцать, и в моём мире такого просто не могло случиться.

Но оно случилось.

Помню, как он стоял в дверях нашей квартиры, такой потерянный, с опущенными плечами и пустым взглядом.

Помню, как мама прижала его к себе, погладила по голове, как маленького.

— Теперь ты наш, Вадик, — сказала она тогда.

Он молчал.

Но обнял её в ответ.

С того дня мама стала для него второй матерью. А он — сыном, которого у неё никогда не было.

Она пекла ему пирожки, проверяла, тепло ли он одет, следила, чтобы он вовремя ел.