— Ты врёшь!

Кира топает ножкой, сжимает своего зайца.

— Ты врёшь! Папа скоро вернётся!

— Не вернётся!

— Вернётся!

— Нет!

— Вернётся! — Кира уже плачет, захлёбывается, губки дрожат. — Он обещал!

— Он солгал!

Я сжимаю виски, тяжело дышу.

— Девочки…

— Он не бросил нас! — Кира трясёт головой, шмыгает носиком. — Он не мог… он не мог…

Надя вскакивает, лицо залито слезами.

— Он ушёл, Кира! Он собрал чемодан и ушёл!

Кира смотрит на неё, потом переводит взгляд на меня.

— Мамочка… — её губы дрожат. — Это правда?

Я сглатываю.

— Правда, солнышко…

— Папа не любит нас?

Я резко выдыхаю.

Боже, как же больно…

— Нет, Кирюш… Это не так…

— А как?

Я не знаю, как объяснить это четырёхлетнему ребёнку.

Как сказать, что её отец выбрал другую семью?

Кира всхлипывает, утыкается в зайца.

— Я хочу к папе…

Надя взрывается.

— Его нет! Папа не придёт! Папа нас не хочет!

Кира рыдает в голос.

— Нет! Я хочу к нему! Хочу, чтобы он меня обнял! Хочу, чтобы он пришёл! Хочу, хочу, хочу!

Она падает на колени, качается взад-вперёд, ревёт так, что у меня сердце разрывается.

Я бросаюсь к ней, обнимаю, глажу по спине, но это не помогает.

Рядом рыдает Надя.

Обе мои девочки.

Обе разбиты.

Обеим больно.

Я чувствую, как внутри меня что-то ломается окончательно.

— Он нас больше не любит, мама?..

Этот шёпот врезается в меня сильнее ножа.

Я закрываю глаза, обнимаю их крепче.

— Я вас люблю, мои родные… Я вас никогда не оставлю…

Но этого мало.Этого никогда не будет достаточно.Потому что, сколько бы я их ни любила…

Им нужен был отец, которого у них уже никогда не будет.

***

Я думала, что дна уже достигла.

Но оказалось, что дно всегда можно пробить ещё глубже.

Прошло шесть месяцев с того дня, как Вадим закрыл за собой дверь.

Шесть месяцев тишины.

Шесть месяцев, за которые он ни разу не позвонил.

Шесть месяцев, пока я ждала, пыталась понять, пыталась объяснить девочкам, почему папа не появляется.

И вот теперь, спустя полгода, он вдруг вернулся.

Но не ко мне.

Не к девочкам.

А просто чтобы завершить свои дела.

— Мам… — мой голос дрожал. — Он был за границей. С ней.

Мама замерла.

— С Оксаной Долговой?

Я кивнула, чувствуя, как внутри всё кипит.

— Полгода, мам. Полгода он развлекался где-то с этой гадиной, отдыхал, строил новую жизнь. А теперь, когда вернулся, вспомнил, что неплохо бы оформить развод!

Я сорвалась на смех. Горький, рваный.

— Ты понимаешь? Даже не сразу! Не сразу, мама! Ему было настолько плевать, что он подумал об этом только сейчас!

Мама зажала рот ладонью.

— Господи, Алёна…

Я схватилась за край стола, пытаясь сдержать дрожь.

— Мы с ним три года работали на этой фабрике! ТРИ! И он даже не смотрел в её сторону!

Оксана Долгова всегда была из другого мира.

Дочь хозяина фабрики. Богатая. Уверенная. Знала, чего хочет, и всегда получала.

Её отец показывал Вадиму на неё.

Постоянно.

Намекал.

Подталкивал.

“Такая жена тебе бы подошла, Вадик. Умница, красавица, из хорошей семьи.”

А Вадим смеялся.

— Ты только посмотри на неё, — говорил он мне как-то вечером, когда мы вместе уезжали с работы. — Ну что мне с ней делать?

Я тоже смеялась.

Мы тогда смеялись вместе.

А теперь?

Теперь всё это оказалось ложью.

Он уехал с ней.

Вместо того, чтобы разобраться в своём браке.

Вместо того, чтобы поговорить со мной.

Вместо того, чтобы подумать о дочках.

Он просто собрал вещи и уехал с ней.

— Алён, давай ты сядешь… — мама дотронулась до моего плеча.

— Нет.

Я не могла сесть.

Не могла успокоиться.

Я ненавидела его.

До дрожи. До тошноты. До боли в груди.

Шесть месяцев.

Шесть месяцев я не спала ночами.

Шесть месяцев ловила себя на том, что слушаю, не хлопнет ли дверь.

Шесть месяцев пыталась объяснить дочкам, почему папы нет.