— Хочу, чтобы ты перестала врать, — рокочет он. — У тебя плохо получается.

Глеб вдруг в один резкий рывок подхватывает меня на руки, и уверенно шагает к больнице до которой мы не доехали считанные метры.

— Пусти! — шиплю, дергаясь в его руках, но его хватка как всегда железная. — Глеб, отпусти меня! Слышишь?!

— Я отпущу, — его голос спокойный, как будто ничего толком и не произошло. — Как только передам тебя врачам.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне! — пытаюсь вырваться, но он только сильнее прижимает меня к себе. — Я запрещаю. Ты больше не имеешь права!

Он не отвечает. Но я слышу его бешеное дыхание от сдерживаемой злости. Будто задавленный рык клокочет у него в груди.

Ах, не нравится, что лишился права на жену? Надо было раньше думать! Когда каких-то баб трахать решил! Подонок!

— Мне противно, Глеб! — выдыхаю я, сжав зубы, чтобы не сорваться, когда мы подходим к больнице.

Глеб не подаёт виду, но я чувствую, как его пальцы крепче прижимают мои рёбра, словно он удерживает не только меня, но и себя от вспышки эмоций.

Его сердце бьётся ровно, размеренно, но я всё равно чувствую будто у него что-то кипит внутри. Будто даже не меньше, чем у меня. И от этого мне становится не по себе.

Глеб ведь привык контролировать всё.

Даже меня.

А тут я смею сопротивляться. Но он молчит сцепив зубы так сильно, что у него желваки подергиваются.

Никогда не видела своего мужа таким.

Может и правда этот солдафон способен испытывать хоть каплю вины?

Хотя плевать я хотела на его чувства теперь. Как он наплевал на мои.

Перестаю сопротивляться, когда Глеб поднимается на крыльцо больницы. Не хочу привлекать лишнего внимания посторонних людей.

Да и от попыток вырваться я разве что запыхалась, но нисколько не приблизилась к цели. Поэтому остается только ждать, когда он найдет врача и отпустит меня наконец как обещал.

Руки у него заняты мной, поэтому дверь он открывает с ноги. Да так, будто решил на ней выместить весь сдерживаемый гнев.

Вздрагиваю, когда дверь шарахает о стену. Да что уж, весь холл больницы вздрагивает.

Кто-то в коридоре удивлённо оглядывается, медсёстры замедляют шаг. Но слова ему сказать никто не решается.

Никто.

Кроме меня.

— Ты совсем охренел? — шиплю я возмущенно.

— Прости, — отвечает коротко.

А у меня даже рот от неожиданности открывается.

Прости?

Прости?!

Мы и такие слова оказывается знаем?

А за что? Только за дверь ли?! Или может заодно и за предательство решил, что прокатит извиниться?!

Не прокатит! Даже спасти меня от всех маньяков мира — не прокатит!

Мерзавец. Ненавижу!

Глеб подходит к стойке регистрации:

— Где у вас процедурный кабинет?

Женщина за стеклом, слегка удивлённая его напором, сначала растерянно поправляет очки, а потом начинает привычную волокиту:

— М-мужчина, подождите! Какой процедурный кабинет? Сначала оформитесь, предъявите документы, и у нас там очередь на процедуры вообще-то, придется подождать...

Глеб, не дослушав её, слегка подкидывает меня на руках, едва на плечо себе не закинув, и одной рукой вытаскивает из кармана брюк толстую пачку купюр. С глухим стуком кладёт их прямо на стойку, не сводя с женщины тяжёлого взгляда:

— Вот мои документы. Моей жене нужна помощь. Срочно! — голос его не терпит возражений.

Он привык к тому, что его приказы выполняются мгновенно и без возражений. А тут я возражаю на каждом шагу. Так он похоже решил на окружающих отыгрываться. Тиран!

Женщина широко раскрывает глаза, непроизвольно бросая взгляд на деньги, потом снова на нас, будто оценивая происходящее. Но замешательство длится всего секунду. Она молча кивает медсестре, та моментально вскакивает и суетливо ведёт нас по коридору в нужную сторону, бросая через плечо беспокойные взгляды.