Воздуха не хватает.

Буквально чувствую, как что-то внутри меня трещит, ломаясь пополам. Жгучая, обжигающая злость накатывает волной, сметая все остальное. Сердце уже не просто колотится – оно грохочет. Как он смеет?!

Как он смеет стоять там, выглядеть таким же, будто ничего не произошло? Как смеет смеяться так же легко, будто его предательство не превратило меня в руины? Грудь сдавливает так сильно, что почти больно дышать. Хочу ударить его.

Резко, яростно, почувствовать, как мои пальцы соприкасаются с его лицом, увидеть этот идиотский самодовольный вид сменяющийся на шок. Вцепляюсь в ткань своего платья, пытаясь взять себя в руки.

Таня сжимает мою ладонь, будто чувствует, что во мне все закипает. Выдыхаю. Нет. Не дам ему увидеть, что он до сих пор может влиять на меня. Не позволю ему думать, будто он хоть что-то для меня значит. Выпрямляю спину. Поднимаю подбородок. И делаю шаг вперед.

– Девчонки, вы чего пропали! – голос Никиты пробивается сквозь музыку.

Дима оборачивается. Мой взгляд встречается с его, и все остальное перестает существовать. Я вижу, как он скользит по мне рассеянным взглядом, как будто не сразу узнает. Потом его глаза снова находят мои, и на его лице шок. Господи, он не ожидал меня здесь. Совсем. На мгновение мне даже кажется, что в его глазах вспыхивает радость. Секунда – и в этих карих глазах читается что-то невообразимо знакомое. Будто он рад видеть меня. Будто он не может поверить, что я действительно стою перед ним. Но радость исчезает так же стремительно, как появилась. Черты лица напрягаются, взгляд становится тяжелым, темным, в нем уже больше нет теплоты. Только непонимание. Только гнев.

– Ты? Здесь? Какого хрена?!

Не успеваю даже вздохнуть, не то чтобы сказать хоть слово. Дима внезапно оказывается рядом. Его пальцы сжимаются вокруг моего запястья – горячие, сильные, знакомые. Меня словно обдает кипятком. Он тянет меня вперёд. Без слов. Без предупреждений. Сквозь толпу, мимо мелькающих лиц, людей, погруженных в музыку и алкоголь.

Оборачиваюсь – в мерцающем полумраке вижу, как Никита что-то кричит нам вслед, его губы двигаются, но звук тонет в оглушительном ритме. Таня где-то позади, пробивается сквозь людей, но она отстаёт.

Но его хватка только крепче. Запястье ноет, кожа под его пальцами начинает гореть. Я дёргаюсь, пытаюсь вырваться, но он, как будто не слышит. Или не хочет слышать.– Дима! – кричу. – Отпусти!

Мы вырываемся из общего зала в коридор, наконец, начинаю слышать собственное дыхание. Здесь музыка уже не так громко гремит в ушах, здесь меньше людей, только приглушенный свет и гулкие шаги по кафельному полу.

– Дима, остановись! Что ты творишь?! Мне больно!

Мы оказываемся у выхода. Он толкает дверь, ночной воздух врывается в лицо. Резкий. Свежий. Контрастный. Кожа покрывается мурашками, но я не успеваю вдохнуть – он рывком притягивает меня к себе. Его пальцы впиваются в плечи, и с почти звериной силой он выталкивает меня за порог. Мы уже на улице. Вокруг огни, приглушенный шум машин с дороги, музыка доносится из клуба. Ночной воздух прохладный, но я чувствую жар. От злости. От адреналина. От него.

Рывком дергаю руку и, наконец, вырываюсь. Кожа пылает там, где его пальцы только что вцеплялись, оставляя следы.

– Ты не смеешь так… – мой голос срывается, грудь тяжело вздымается от бешеного сердцебиения.

Дима замирает. На секунду. Смотрит на меня, как будто не верит своим ушам.

– Не смею? – повторяет он тихо, опасно.

И вдруг делает шаг вперёд. Потом ещё один. Будто хищный зверь, вышедший из темноты.

– Это ты не смеешь исчезать на два месяца и потом вот так появляться передо мной!