Девушка смотрела на меня с усмешкой, разглядывая как диковинную зверушку, коей я, по сути, и являлась. Истинная с безответной любовью. Смешно.

– Проваливай, – отмахнулся Крэйн, явно настроившись на продолжение.

Я горько усмехнулась и ответила, пожалуй, более благоразумно, чем была готова. Каждое слово пришлось из себя буквально давить, прикладывая все усилия, чтобы не разрыдаться.

– Запомни этот момент, Крэйн. Запомни как самую главную ошибку в своей жизни.

Супруг резко повернулся и воззрился на меня с ненавистью, словно желал спалить в пламени дракона.

– Сгинь уже куда-нибудь. Исчезни.

– Будет исполнено, – кивнула с усмешкой, полной ненависти, и вышла из спальни, стремительно удаляясь прочь от злополучной комнаты, от проклятого супружеского ложа, натянув на лицо приличествующую улыбку, словно ничего не случилось. Она была такой же фальшивой, как и все вокруг. Как этот дом, как наш брак, как та самая истинность, о которой давным-давно сложили лживые сказки… только беременность была настоящей. И о ней я ничего не сказала дракону.

Была бы только возможность, я бы давно отказалась от предначертанности ему, но, к сожалению, от метки нет лекарства. От метки нет возможности избавиться.

Выскочив из дома, я кивнула Тилсону, демонстрируя готовность отправиться в путь. Дворецкий все так же не поднимал взгляда, боясь увидеть в моих глазах слезы, или что там их обычно смущает.

– Экипаж еще не готов, леди Арнетт. Небольшая поломка кареты.

Устало прикрыв глаза, я выдохнула:

– Я буду ждать в саду.

– Да, леди.

Не желая возвращаться в дом, я решила обойти его снаружи, чтобы не нервировать лишний раз прислугу.

Высокие цветущие деревья мгновенно окутали меня яркими ароматами, но это более не наполняло мою душу пустыми надеждами. Я так привыкла бывать здесь, а теперь даже любимый фонтанчик напоминал о моей всеобъемлющей ненависти.

Иногда мне казалось, что Тара читает мои мысли. Стоило только занять лавочку рядом с алтарем драконьего бога Азафа, она тут же вынесла мой любимый чай.

– Леди, ваш любимый. – Женщина передала мне изящную чайную пару и стремительно покинула меня, дождавшись лишь короткого сухого спасибо.

На разговоры я была абсолютно не настроена. В горле саднило, а в груди было абсолютно пусто и больно. Медленно, тягуче подобралась мысль: за что мне досталась такая жизнь? Хотя и это знать уже не хотелось, если честно. Хотелось свернуться прямо на этой скамейке в клубочек и сдохнуть от бессильной тоски по тому, кто никогда меня и не принимал. От кого я не видела даже банального уважения.

И что с ним не так? Взять любую семью с истинностью. Да, у них тоже на первых этапах совместной жизни бывали проблемы, но обычно ситуация налаживалась в первые же полгода. Они притирались друг к другу, но в итоге все равно входили в пазы, как две примитивные детали. Почему у нас случилось иначе?

Дав волю слезам, пока никто не видит, я шмыгнула носом и посмотрела на фигуру одного из пяти драконов. Азаф не был самым всесильным. По преданиям этот дракон являлся богом справедливости, но по всему выходило, что ничего справедливого в их эгрегоре не было вовсе. По крайней мере, не для тех, кого они выбирали для своих подопечных.

– Жестокие, – горько усмехнулась я. – Где на мою долю справедливость, Азаф? Неужели я недостойна хотя бы уважительного отношения того, кого вы мне навязали и без кого мне так плохо?

Статуя драконьего бога, как и ожидалось, хранила молчание. Как и до недавнего времени хранила эссенцию брачной магии рода Арнетт. Удивительное зрелище, но, когда в роду обретается истинная, на алтаре, в пасти дракона, появляется белая субстанция, похожая на жемчужину. Так род узнает о том, что кому-то предначертана пара. Так Крэйн узнал о моем существовании, которому был абсолютно не рад.