— Оля, у нас осенью свадьба. — говорит так, будто это само собой разумеющееся и никакие сегодняшние события не могли повлиять на эти планы. — Ты перебесишься. Мы помиримся. К чему эта возня туда-сюда с чемоданами? Я всё понял. Хочешь извинений? Хорошо. — одолжение звучит так себе. — Извини меня. Мы проработаем наши проблемы и…

— И пошёл ты на хрен! — киваю, хлопнув крышкой чемодана. — Что мы проработаем? Поиграем в «Ты мне — я тебе»? Да не хочу я этих выяснений! Ты видишь повод для того, чтобы свой член кому-то в рот пихать, а я нет. И это никакой психолог не изменит, никакая психотерапия. Чего ты хочешь? Навязать мне, что нормально брать на стороне то, чего нет или не хватает в отношениях? Так на кой чёрт мне ты? Я и свободной девушкой смогу себе найти какое-то развлечение! Ты в этой связке лишнее звено, Миша. Осознай уже это!

— При чём здесь вообще ты?

— Да ни при чём, что ты. — ехидство так и сочится из моего голоса. — Это же только тебе я вечно что-то недодаю, не так выгляжу, не так тебя ублажаю… Лицо у меня… Как ты там сказал? Вечно недовольное? Вот, оно. Ага. Ты же святой! Идеал! Образец для подражания, сука… О свадьбе он вспомнил. Вспоминал бы о ней каждый раз, как свой член из трусов достаёшь, возможно, и разговора бы этого не было! Я вернула тебе кольцо. Ты свободен. Иди куда хочешь и делай что хочешь. Никакой свадьбы осенью не будет!

Прихватив с нижней полки шкафа одну из дорожных сумок, я решительно обхожу Мишу и двигаюсь в ванную комнату.

Да кем он себя возомнил? Действительно считает, что он идеальный? Весь такой распрекрасный? Что ж за сука ему так самооценку начесала?! Та самая? Сегодняшняя?

— Я не буду за тобой бегать! Ты поняла меня? — басит из-за дверей ванной комнаты. — Уйдёшь, не обижайся, Оля.

Ухмыляюсь и монотонно складываю на дно сумки свою косметику с полок. Даже интригует, правда. На что мне обижаться? Он может выкинуть ещё что-то хуже сегодняшнего? Сомневаюсь.

— Ты услышала?

Дверь тихо приоткрывается. В комнату заглядывает Миша, сверкая голубыми глазами, будто пытается их взглядом выжечь меня.

— Ты долго надо мной будешь издеваться? Я услышала, Миш. Услышала. — киваю, едва сдерживая внутри себя ураган отнюдь не положительных эмоций.

— Хорошо, что услышала. Хуёво, что не поняла! Ты как жить без меня собираешься? На что? Думаешь, тебе прямо завтра папочкино наследство свалится?

Вот про папу это он зря…

— Ты! — рычу, сжав флакон со своим парфюмом в руке. — Закрой! Свой! Поганый! Рот! — дрожь сотрясает тело до каких-то конвульсий. — Больше ни слова о моём отце! Ни слова!

— Недели без меня не протянешь! Переступишь порог этой квартиры, хуй я тебя больше сюда пущу! Заебали меня уже твои концерты и страдания. Решила свалить? Сваливай! — в несколько широких шагов Миша подбирается ко мне. Смотрит на меня разъярённым зверем. Я теряюсь. Абсурдность ситуации просто зашкаливает. Мешает мыслить, мешает сформулировать хоть одно предложение, не лишённое смысловой нагрузки. Впечатление такое, как будто это не он мне изменил, а я ему! — Что ты гляделками хлопаешь? Сваливай! Что успела собрать, то и забирай. Забирай и уёбывай! Чего ты? Ты же этого хотела? Или думала, я, как лох, ещё на колечке под каблук полезу, а? Королева драмы, блядь. Так давай, уходи. Ну же. Я жду.

Что происходит? Какие драмы?

— Ты, Миш, лечись… — выдавливаю из себя, опасливо косясь на бывшего жениха и пытаясь осторожно его обойти. — А я… Да. Я пойду.

Мой манёвр приносит результат. Мне удаётся выбраться из ванной комнаты со своей сумкой целой и невредимой. Это стоит мне боли в каждой мышце. Я чувствовала себя сапёром, пробирающимся по минному полю. Тело до того звенело напряжением, что, кажется, местами даже успело задеревенеть.